Что сказать родителям, потерявшим ребенка?
Что сказать родителям, потерявшим ребенка?
Размышления свщ. Сергия Круглова.
Любой священник подтвердит, что нужно видеть глаза человека, слышать его голос, брать его руки в свои, и, даже если нет на это сил, утешать, как заповедано Христом… Помните слова отца Алексия Мечёва: «Утешайте, утешайте народ Божий!..» А разве, по совести говоря, кто-то из нас нуждается в чем-то другом? Но, что можно сказать родителям, потерявшим ребенка?
Все, о чем я скажу далее, и не утешение даже, а размышление. Горькое — ведь мне, как и всякому батюшке не раз приходилось хоронить детей. (В маленьком Минусинске, где немногим более 80 000 жителей, в год около полутора тысяч похорон. И стариков-то мало умирает, все больше — зрелых и молодых… И, увы, немало детей.) Стоишь на кладбище, ежишься от пронизывающего ветра, выглядываешь: и где она, похоронная процессия, где катафалк? Но нет катафалка: подъезжает скромная «шестерка», и под мышкой несут маленький ящичек, не больше того, что используют для помидорной рассады… И вот — отпевание. И полные упования слова из Чина отпевания младенцев не особо радуют и обнадеживают, и дым из кадила, как бы ни был хорош ладан, — горек и невыносим…
Горькие мои мысли и тревожные. Тревожные, ведь и у меня трое детей. Старшая — совсем взрослая, другие — еще младшеклассники. Честно говорю: потеряй я одного из них — не знаю, как я смог бы это перенести. Ни за что не ручаюсь, правда.
Но если я за себя не ручаюсь — как жить?! Опереться на что, на кого?!
Младенец, коему нет и года… Венчик бумажный — слишком тяжел для маленького лобика?.. И как ответить на немой вопрос родителей: «За что?!» Молодые папа и мама, хорошие, добрые христиане, несколько лет просящие Бога им, бездетным, дать ребенка. И вот…
Девочка. Около трех лет. Цирроз печени. Ну откуда бы?! Мама спохватилась, крестил я ее на дому, на Рождество Христово. Помню, были со мной и сотрудники социальной службы, привезли рождественские подарки, но девочка, раздувшаяся от водянки, не в силах даже стонать, не то что плакать, почти и не глянула на яркие игрушки, на шоколадки и мандарины. А через два дня ее уже хоронили.
Парень — 17 лет, саркома. Сгорел быстро, родные не успели понять даже что к чему…
Девушка, единственная, любимая дочь у матери, уехала учиться в большой город… Там ее убили. И мама замкнулась в себе, закаменела в своем неизбывном горе. Мама ходит в храм, исповедуется, причащается даже, выпала из обыденной жизни совершенно. Устроив на могиле дочери мавзолей, проводит там все дни, забросила работу и повседневные дела, вся — в служении умершей дочери… Кормит белок на ее могиле, и прыгают эти сытые, разжиревшие белки…
Мальчик-дошкольник. Сгорел в доме по неосторожности матери… Она была на похоронах, но не смогла выйти из машины. И я не смог подойти близко, такие черные волны горя рвались оттуда. Благословил издали…
Нет горя на земле горше, чем горе матери, потерявшей ребенка: Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться о детях своих, ибо их нет (Иер 31:15).
Как быть, если это произошло? Как быть священнику, к которому пришла мать и с этим горем, и со страшными, отчаянными вопросами, на которые нет ответа? (А какого труда ей подчас стоит совершить такой приход в храм!..)
Самое последнее дело — что-то доказывать страдающей матери. И надеяться, что раненое сердце ее будет внимать логике… «Нет, не хорошо, что умер!» — закричит сердце матери — и будет право. Потому что — поверх всех резонов мира сего — живое чувство материнства в ее сердце вложил Сам Бог. Всякая мать (не говорю о крайних случаях, о патологиях, когда мать равнодушна к судьбе ребенка или убивает его, делая аборт (пусть кто-то скажет, что ныне в обществе таким случаям несть числа, но все же они — страшное исключение…)), желает счастья, радости, здоровья, а главное — жизни своему чаду.
Но нам ни на минуту нельзя забывать о Христе, нам нужно помнить, что Он, мудро и по-детски пойдя на смерть, — воскрес.
Не смог умереть.
И нам — не даст, если будем с Ним…
Желает мама чаду, осознанно или подспудно, — той самой вечной жизни, которую и нам даровал, воскреснув, Христос, которую мы, худые чада Церкви, должны бы, по Символу веры, «чаять», но воспоминание о ней, вечной жизни, подчас едва теплится в ожиревшем нашем сердце, полном чаяний совсем о другом, о сиюминутном…
Поэтому — что сказать матери, потерявшей ребенка? Да, сказать правду: он не перестал существовать, и сейчас на ступень ближе к вечной жизни, чем вы сами. Вряд ли надо говорить, что «ему сейчас хорошо». Как может мама согласиться, что чаду хорошо без нее? Если вы любите свое дитя, то все равно будете с ним, ведь «любовь — не эмоция, любовь — это связь между объектами». Разлука тяжела, но она не вечна…
«Быть вместе с ним», надев петлю на шею? — даже не думайте. Вот в этом случае точно с ним не будете. И боль свою — не утешите, только усугубите.
Но если вы хотите быть вместе с ребенком, а он — у Бога, то Бога вам не миновать. Употребите жизнь не только на то, чтобы горевать об утрате, но и на то, чтобы измениться самой, войти в эту вечную жизнь и тоже быть с Богом. Только возле Него вы встретитесь с утраченным чадом.
Смерть — это не смерть. Это еще одни роды. Ребенку, пока он девять месяцев плавает в утробе мамы, тоже кажется, что это — весь его мир, что никакого другого нет… И вдруг, приходит страшное испытание: начинают его рвать-тянуть-лишать привычной среды обитания… «Ну все, конец!» — думает ребенок, ан глядь, выходит он в новый мир.
Новый? Насколько наш мир иной по отношению к чреву беременной женщины?.. Иной, но тот же самый. Вот так и «тот свет» — тот же самый, хотя и иной…
Мама воскликнет: «А чем докажете?!»
Вот тут я, правда, не знаю, что сказать… Чем же я докажу?! Правда, не знаю. Могу только одно сказать: «Ну так а что ж делать-то нам с вами, родные вы мои?! Ну что?! Ну, давайте потерпим, поверим Богу на слово!.. Доживем, а там видно будет!»
Наверное, больше и ничего, уж простите… Страшная она штука, жизнь. Рискованная. Но надо ее жить, эту жизнь. Надо идти вперед, ради тех, которых мы любим…
Еще раз оговорюсь: все это можно сказать тому родителю, кто расположен слышать, а такая способность человека — уже половина исцеления его душевной раны. Но одно предупреждение: если будешь это все говорить издалека, с высоты своего понимания, без искреннего сострадания к человеку, толку не будет. Исцеляет только любовь Христова. А она подается не иначе, как через нашу любовь, как вода к растению поступает не просто так, а по системе капилляров, нарушишь которую — и самый щедрый полив пропадет втуне, растение погибнет… Бери этого человека на себя, говори, или молчи, или плачь вместе с ним, или просто молись о нем, — как тебе твое сердце подскажет… А нет этой любви — кайся. Кричи: «Христе, нет любви у меня, сделай что-нибудь! Не оставь нас, грешных! Верую, Господи, помоги моему неверию!» Вера, видишь ли, через которую Господь творит чудеса, — это не просто «нечто и туманна даль», не мифический флогистон, витающий в пространствах, не умозрение, — это орган, мускул внутри человека. А его надо как-то тренировать, прилагать усилия к его шевелению… И, призывая страдающего родителя: «Веруй!» — надо учиться веровать самому, работать атрофированным мускулом. Иначе, ежели не можешь сам плавать, как же утопающего спасешь?..
свщ. Сергий Круглов