Владимирская икона Божией Матери, в отличие от многих уникальных икон, сохранившихся до наших дней, находится на постоянной экспозиции в храме, а не в музее. К ней всегда можно подойти и помолиться, минуя музейную кассу. Но это стало возможным только потому, что храм является частью Государственной Третьяковской Галерей, и за состоянием шедевра постоянно наблюдают специалисты.
8 сентября (по новому стилю) 1395 году Москва встречала икону Божией Матери. Ее принесли на руках из Владимира крестным ходом. Народ по дороге плакал, причитал, просил
Богородицу спасти их от хана Тамерлана. И Богородица спасла, явившись во сне Тамерлану и устрашив его Своим сиянием и властью. С тех пор Божия Матерь Владимирская почитается особо, как чудотворная.
«Мы к древним иконам подходим с трепетом. Но, в некоторых случаях просто сердце сжимается. Недавно проводили рентгенографическое исследование величайшего иконографического памятника, как томографом икону просветили. Оказалось, что она просто нашпигована гвоздями! Внутри самих досок, это выглядит как минное поле: гвозди древние, кованные, где-то обкусанные, где-то вокруг них пошла ржавчина. Это производит очень сильное впечатление. У «Донской» например, все торцы забиты гвоздями от оклада, и это видно невооруженным глазом. А ее лицевая сторона? Когда атлас под оклад крепился, он прибивался гвоздями. Поменяли оклад – все заново! Ведь все это гвоздевые проколы!» — Переживает главный хранитель Третьяковской галереи Татьяна Семеновна Городкова. Поводом для разговора с ней, с директором отдела древнерусской живописи Третьяковской галереи Натальей Николаевной Шередегой и заведующим реставрационными мастерскими ГТГ по темперной живописи Михаилом Валериевичем Шитовым стало событие, связанное с другой древней иконой Божией Матери Донская, которую каждый год в день ее праздника привозят из Третьяковской галереи в Донской монастырь. Для перевозки реликвии такого мирового значения, музейщики проделывают колоссальную работу.
Не кантовать В храме-музее святителя Николая в Толмачах при Государственной Третьяковской галерее, Владимирская икона особенный экспонат. Шедевр мирового искусства, уникальная икона, которую по преданию написал еще апостол Лука, а киевский великий князь, сын Владимира Мономаха Мстислав, принял в дар от византийского императора, теперь постоянно находится в московском храме. Это ее дом. Периодически икону переносят в реставрационные мастерские музея для изучения. «На такие древние иконы как Владимирская, Донская, Троицкая, Звенигородский чин, роскошное голубое Преображение Феофана Грека, у нас есть большое досье. Вся история бытования в Третьяковской галерее в первую очередь, паспорт хранителя, комплекс исследований, которые мы проводим. Особенно это важно для двусторонних икон. Владимирская, кстати такая. У нее на оборотной стороне орудия Страстей Христовых. Чтобы понять внутреннее содержимое иконы, мы делаем послойный ренген, смотрим макросъемку, сохранность, трещины…», — рассказывает главный хранитель музея Татьяна Семеновна Городкова. «Не все иконы можно перевозить, или даже двигать. Недавно мы давали икону «пророки» на выставку в Кремль, в собрание иконостаса Кирилло-Белозерского монастыря. Это тоже сложная икона по сохранности, и она у нас входит в список икон, к транспортировке которых мы относимся с большой опаской. У нее криволинейность очень большая» — говорит Михаил Валерьевич. Татьяна Семеновна: «Это же корыто! Но, роскошное. Так красиво… Мы подбирали к ней особый ящик. Ящик сделан по европейским технологиям. Они в Европе все-таки впереди идут. Раньше начали, да и деньги другие. В России такие фирмы, которые занимаются музейным оборудованием и вопросами транспортировки, снижением степени рисков вибрации, колебания, движения, только начинают работать. Кроме Владимирской, в нашем храме на праздники мы выставляем еще Иверскую икону и «Троицу» Рублева. Это дело затратное. Для каждой иконы на заводе полиметаллов была разработана и изготовлена уникальная витрина-футляр под размер».
Долгий поцелуй Только два года назад реставраторы окончательно завершили комплекс работ с Иверской иконой, и есть предположение, что это одна из тех знаменитых копий Иверской чудотворной иконы, которая стояла в Иверской часовне на Красной площади. Потому что за ободком у нее обнаружили монетки, а еще у нее есть встроенные специальные пазы, чтобы можно было поставить икону на возок и возить по Москве. Но это пока только версия.
«В древние времена с иконами не церемонились, как сейчас у нас в музеях. – говорит Татьяна Семеновна. — Икона была предметом, который выполнял конкретную функцию. И поэтому, если нужно было выносную икону выносить, значит, к ней нужно было приделать ручку, а ручку нужно зафиксировать. Икона Она с большими утратами. Вся нижняя часть очень руинированная. Но все, что можно было максимально сохранить, мы сохранили».
Термин «руинированность» произошел от слова «руины». Нижняя часть Иверской иконы вся в «руинах» от поцелуев. «Если долго целовать икону в одно и тоже место, можно зацеловать до основы. То есть весь красочный слой и левкас будут стерты, а останется только доска. Так зацелована вся нижняя часть иконы Иверская», —рассказывает Михаил Валерьевич Шитов. Он, как заведующий реставрационной мастерской темперной живописи Третьяковской галереи, знает все «истории болезни» своих подопечных, истории «бытования» икон. «Но это же хорошо! — Хором восклицают музейщики. – Это же свидетельство большого почитания!»
Может быть, стоит все эти руины восстановить? «Понимаете, мы музей, мы не занимаемся поновлением икон. Мы их сохраняем. – Поясняет директор отдела древнерусской живописи Третьяковской галереи Наталья Николаевна Шередега. — С вздутиями или отставанием красочного слоя поновители XVIII-XIX веков поступали просто — брали нож и вырезали этот кусок. Современная теория реставрации заключается в следующем: максимально возможно сохранить, законсервировать, и придать вид. Это касается всех памятников архитектуры, памятников монументальной живописи и в первую очередь темперной живописи. То, что называется реконструкцией, антикварной реставрацией – это не по нашей части. В XIX веке в больших музеях уже начиналась дискуссия о том, насколько возможно внедряться в памятник. На дискуссию влиял европейский опыт. Немцы в XIX начале XX века мыслили по иному. Яркий пример – Кносский дворец, на Крите, где по легенде обитал Минотавр. Он просто создан из ничего, колонны делали заново, но при этом погибла вся его содержательная функция».
Многие православные люди не понимают, почему музейщики с таким ожесточением не хотят никуда возить Троицу Рублева. Даже в Троицко-Сергиеву Лавру, где ей вроде бы самое место. «Троицу возить нельзя, потому что у нее сквозная трещина. Любой может спросить: почему вы ее не стянете, не склеите? Нельзя, потому что каждая капля клея в древней иконе это постороннее воздействие на всю ее жизнь и дополнительная нагрузка. Вот так. И клеить нельзя, и не клеить нельзя», — говорит Татьяна Семеновна со вздохом. Зафиксирована эта трещина была еще в тех реставрационных дневниках, которые велись во время раскрытия иконы Грабарем, в самом начале XX века. Тогда она уже была видна. Серьезно занимались ею в 30-е годы XX века. Были страшные дискуссии, с привлечением всех специалистов того времени. Стоял вопрос, что с этой трещиной делать? Нужно ли ее стягивать? Как это часто бывает, молодые, прогрессивные специалисты предлагали разные кардинальные меры. «Ведь проблемы-то как таковой нет – возьми да склей! Но получилась уникальная история. Тогда, на реставрационном совете так и не пришли к общему мнению, и приняли правильное и мудрое решение просто законсервировать. Сделали обработку от грибка плесени и все», — Михаил Валерьевич считает, что это было самое мудрое решение реставраторов. Троица из таких икон, которые стабильны, пока живут на одном месте. Можно ли склеить ее сейчас? «Да трещина то какая! – удивляется непониманию проблемы Татьяна Семеновна. — Она сквозная, ее на просвет видно, она «гуляет»! Ведь нельзя взять, и просто клей в нее залить. Надо же стягивать, фиксировать». Михаил Валерьевич говорит, что можно, конечно, склеить и привести памятник в порядок на 10-13 лет: «Но что будет дальше? Мы же должны смотреть на сотни лет вперед, а не на какие-то десятилетия».
Великую икону, богословие в красках, Троицу Рублева каждый день можно увидеть в залах отдела Древнерусской живописи Третьяковской галереи. Для большинства православных людей иметь возможность помолиться перед ней – большое утешение и радость, пусть и в музее. Татьяна Семеновна говорит, что музейные работники с пониманием относятся к тем, кто стоит и тихо молится перед иконой. То, что в храм на праздник Святой Троицы икону все же переносят – большое чудо.
Обнажая автора Возникновение музейной реставрации в России связано с понятием грамотного, профессионального раскрытия памятника. В середине XIX века уже были собиратели икон. Как рассказывает Михаил Валерьевич, под их вкус подстраивали и работу с иконами, существовала кустовщина заказчика. Например, по воле владельца фон, и так уже имеющий определенную потертость, мог быть стилизован «под косточку», и, таким образом, просто стирался реставраторами до левкаса. Фактически, икона, как предмет искусства, была в прямом смысле слова раскрыта художником искусствоведом И. Э. Грабарем в начале XX века, когда появились первые научно-реставрационные технологии.
В музейном обиходном языке «раскрыть икону» означает очистить ее в первую очередь от потемневшей старой олифы. Потом от поздних записей, которыми записывалась икона за время своей жизни. «Ведь есть еще такая вещь, как многослойность. – продолжает рассказывать Михаил Валерьевич. — Когда от XII века остались кусочки, от XIV кусочки, в XVIII что-то поновили, в XIX добавили, а при раскрытии надо дойти до авторской живописи. Это самое интересное в реставрационной работе. Когда, наконец, видишь памятник таким, как он задумывался, это непередаваемые ощущения.
Бывают и неожиданные истории. В нашем отделе мы раскрывали икону Божией Матери «Утоли моя печали». Эта икона уже участвовала в выставках и была в экспозиции, и вот в процессе раскрытия, она меняет свои иконографию! Постепенно стало понятно, что это Божия Матерь «Млекопитательница» XVII века. Реставратору пришлось сложно. Вдруг стали меняться какие то детали, а значит надо быть еще более осторожным, чтобы не повредить что-то, что еще не знаешь даже что это. Теперь у нас есть редкий для Руси того времени, больше западный, сюжет. Я думаю, что, так как в сюжете есть какой-то элемент обнажения, а тогда в России это не очень приветствовалось, ее поновили, и переделали на более понятный сюжет. Скоро опять на нее можно будет посмотреть в экспозиции музея.
Раскрыть икону это долгий процесс, но, если мы говорим о памятниках средневекового искусства, будь то собор, фрески или иконы, то сохранить автора, его незашоренность чужим словом, сохранить подлинность первообраза – это наиболее важная задача реставрации. Иногда приходится под бинакуляром, вручную, скальпелем, по чуть-чуть счищать слой за слоем записи. А ведь у каждой иконы своя история, своя методика, которая обсуждается на реставрационных советах. Троица Рублева явилась миру, потому что ее раскрыли. С советской властью пришел научный подход, музейное дело. И нас, музейщиков обижает, когда нам говорят, что музеи в определенном смысле стали укрывателями краденого. Это, по сути, не верно. Особенно обидно, когда такое говорят люди из Патриархии. В музеи же не просто передавали иконы, чтобы их спрятать, в музей передавали, потому что они достойны того, чтобы их сохранять, потому что это наше национальное достояние, и оно стало частью мировой культуры».