Борис и Глеб — удивительная история

Борис и Глеб - Удивительная история

Два черноризца печерских оставили нам описание жития сих блаженных мучеников, князей русских: Иаков, написавший похвалу равноапостольному отцу их и праматери Ольге, и преподобный Нестор, сохранивший для потомства красноречивым пером своим житие великого отца иночествующих Феодосия. Благоговейно начинает он и повесть о страдании святых Бориса и Глеба, молитвою ко Господу вседержителю, чтобы призрел на смирение его и подал бы ему разум сердца для сказания всем послушающим жития сих страстотерпцев, как слышал оное от христолюбцев.

Как две яркие звезды посреди темных облаков, так сияли два святых брата из числа всех двенадцати сынов Владимировых; всех отпустил он в данные им уделы, но сих двух как более любимых при себе удерживал, ибо Глеб был еще в детском возрасте, блаженный же Борис, хотя и возмужал, но неохотно расставался с ним родитель. От юных лет исполнен был Борис благодати Божией, и чтение божественных книг было любимым его занятием. Наипаче любил он жития святых мучеников, как бы предчувствуя собственную участь, и, читая их, со слезами молился Господу: «Владыко мой, Иисусе Христе, сподоби и меня быть в числе Твоих угодников, даруй мне ходить по стопам их, да не вознесется мысль моя суетою мира сего, но просветится сердце мое разумением заповедей Твоих; не лиши и меня того дара, которого сподобил от века угодивших Тебе, ибо Ты Бог истинный, помиловал нас и извел от тьмы ко свету».

Так часто он взывал к Богу, а святой Глеб, сидя при брате своем, внимал усердно чтению и с ним вместе молился, ибо неразлучен был с блаженным братом своим, непрестанно от него поучаясь, и хотя еще был в детском возрасте, но уже созрел его разум; по примеру родительскому миловал он сирот и вдовиц, так как видел, что нищелюбивый отец его не только принимал убогих на княжеском дворе своем, но и посылал искать их по домам и развозить пищу болящим, которые сами не могли прийти. Посему и чадолюбивый Владимир особенно любил сих двух своих сыновей ради христианских добродетелей, которые отличали их от прочих. Борис в святом крещении наречен был Романом, а Глеб Давидом, и на обоих почивала благодать Божия. Преподобный Нестор говорит, что обоим братьям приличествовали имена сии, по отношению к тем святым, в честь коих была даны им имена. Есть предание, что когда однажды соименный старшему князю Роман сладкопевец после долгой молитвы задремал в храме Богоматери, явилась ему Владычица и вручила ему таинственный свиток. По искушению дьявольскому выронил он свиток сей из рук своих и опять вручила ему Матерь Божия тот же дар, бывший для него знамением благодати Божией; и на русского Романа воздвиг свои козни ненавистник добра, дьявол, чтобы похитить у него дар Божий, истребить его с лица земли, и для сего вселился в душу князя Святополка, внушая ему зависть против брата. И младшему Глебу приличествовало имя Давида, ибо он, по слову псаломному, мал был во братии своей и меньший в дому отца своего.

Великий князь Владимир, видя Бориса вступающим уже в возраст мужества, пожелал еще при жизни своей сочетать его браком, хотя и вопреки его желанию, ибо сердце юноши стремилось от земного к небесному, однако повиновался он воле родительской. Тогда временно отпустил его от себя отец в область Ростовскую; Глеба же еще при себе оставил, хотя и назначил ему область Муромскую, но вскоре возвратил и Бориса, ибо слышал о кознях старшего сына Святополка против обоих братьев, тем паче желал иметь их при себе, чтобы наблюсти за ними отеческим оком и оградить от козней брата; но такая забота еще более возбудила злобу Святополкову: боялся он, чтобы отец, вопреки прав старейшинства, не благословил великим княжением Бориса, и, разжигаемый злобою, искал удобного времени, чтобы погубить его.

Случай представился при кончине родительской. Незадолго до нее равноапостольный князь в уединении своем на Берестове у слышал горькую весть, что несметная орда печенегов напала на пределы киевские, когда дружина его готовилась идти в Новгород смирить непокорного сына Ярослава. Призвал он присного ему Бориса и, вручив начальство над многочисленною дружиною, велел идти отразить печенегов. Горестна была сия разлука предчувствием близкой кончины: юный князь пал к ногам старца и потом устремился в его объятия, обливая слезами лицо и руки родительские; плакал и отец его, ибо вящее сердце говорило ему, что уже не узрит более в живых сына своего; так со многими слезами они расстались. Борис пошел с дружиною против печенегов, которые бежали, не дожидаясь его прихода; а между тем скончался великий князь.

Как только услышал окаянный Святополк о кончине родителя в уединенном селе его, быстро прискакал он в Киев из соседнего Вышгорода и сел на престоле великокняжеском; первою его мыслию было погубление двух братьев, любимцев отца его. Тайно ночью привезено было тело равноапостольного князя из Берестова в соборную церковь, и еще не успели предать его земле, когда уже должен был спасаться бегством юный Глеб; пришел он в церковь Богоматери и так помолился перед иконою Спасовой: «Владыко Господи! Помощник всех уповающих на Тебя, внемли, что хотят сотворить рабу Твоему Борису, брату моему. Если и мне судил Ты быть убиенным во граде сем, не побегу отселе от суда Твоего, если же нет, буди со мною во всяком пути моем, не оставь меня. Господи, и не предай на смерть». Потом припал и перед иконою Матери Божией с тою же пламенною молитвою и, вышедши из храма, спустился к Днепру, где уже приготовлена была для него ладья. С попутным ветром отплыл он вверх по реке в пределы северные, направляясь в Муромскую область от козней законопреступного брата Святополка.

Блаженный Борис уже возвращался после успешного своего похода, когда внезапно поразила его горькая весть о кончине родительской и водворении брата Святополка на престоле киевском; зарыдал Борис и, проливая потоки слез, помолился Богу о упокоении отца своего в лоне праведных. «Увы мне! — восклицал он. — Отче мой, к кому прибегну и от кого напитаюсь добрым учением, для чего не было меня тут, когда закатился свет очей моих, чтобы, по крайней мере, сподобился целовать священные седины твои и своими руками погрести честное твое тело! Хотел бы я обратиться к брату моему Святополку, если еще не осуетился мирским величием. Не буду, однако, ему противиться, пойду к брату и скажу ему: «Ты мне брат старейший, будь мне отцом и господином!» Лучше буду мучеником Богу моему, нежели восставать на брата; увижу, по крайней мере, лицо брата моего меньшего, присного мне Глеба; воля Господня да будет!»

Жаждал блаженный видеть брата своего, как некогда жаждал Иосиф видеть лицо брата меньшего Вениамина, и, увидев, возрыдал и долго плакался на вые его, и Вениамин плакался на вые брата своего. Но не знал печальный князь, что уже не было в Киеве Глеба и что брат его бежал от убийственных замыслов Святополка. Святополк трепетал в Киеве, не зная брата своего, и рассыпал щедрые дары киевлянам, ибо известна была ему любовь их к блаженному князю и боялся его дружины; послал он избранных людей своих к Борису с вестью о смерти родительской и с обольстительным словом, что хочет иметь с нем любовь и умножить еще удел, данный ему отцом; но в душе своей помышлял иное, ибо Каинов замысел гнездился в нечестивой душе. Ночью прискакал он в Вышгород, бывший свой удел, где более надеялся найти людей себе преданных и, собрав дружину свою, говорил ей: «Скажите по истине, имеете ли ко мне приязнь?» Воевода Путша отвечал ему за всех: «Все мы готовы положить за тебя наши головы». Тогда окаянный Святополк, подстрекаемый дьяволом на братоубийство, сказал им: «Если вы обещаетесь мне положить за меня свои головы, то вы мне братья; идите и где только найдете брата моего Бориса, избрав удобное время, умертвите его». Они же, скорые на пролитие крови без правды, поклялись исполнить волю его и устремились на сей дьявольский замысел. До Бориса доходил уже слух о козни братней, ибо некоторые из верных киевлян успели сообщить ему страшную весть сию, но блаженный не хотел им верить: «Может ли это быть, — говорил он, — или не знаете вы, что я меньший брат и не противен старейшему?» Два дня спустя пришли к нему другие вестники, говоря, что и брат его Глеб уже бежал из Киева; но святой князь спокойно отвечал: «Благословен. Бог, я же не убегу и не удалюсь от места сего, ибо не хочу быть противником брату моему старейшему; но как угодно будет Богу, так и исполнится! Лучше мне здесь умереть, нежели на чужой стороне». Так говорил он дружине своей, которая с ним ходила на рать; их было числом до восьми тысяч, и все говорили ему: «Мы, о владыко наш, вручены были тебе отцом твоим и готовы идти с тобою, и даже одни без тебя, чтобы изгнать из Киева Святополка и тебя туда ввести, ибо милостив был к нам отец твой»; но блаженный, заботясь о них, как о братии своей, отвечал им: «Нет, братия мои, нет, отцы мои, да не будет сего, не прогневайте Господа и брата моего, чтобы и против вас не воздвиг крамолы. Лучше мне одному погибнуть, нежели погубить с собою столько душ; не смею противиться старшему брату своему и не могу избежать суда Божия; но молю вас, братия, разойдитесь по домам, а я пойду к брату моему и паду к ногам его, а он, видя меня, умилосердится и не умертвит, уверившись в моей покорности».

Так со многими слезами простился с дружиною и всех распустил, а сам остался на берегу Альты с одними лишь отроками своими весь тот день, ибо послал одного из присных своих к брату, со словом мира; но жестокосердый Святополк, удержав у себя посланного, поспешил выслать убийц на брата. Блаженный Борис, видя, что не возвращается посланный, сам поднялся в путь, чтобы идти к брату своему; дорогою встретились ему еще верные люди, которые спешили предупредить князя, что нечестивый Святополк уже послал против него убийц и что они близко. Тогда лишь остановился Борис и, подняв взоры и руки к небу, воззвал ко Господу, чтобы спас его державною рукою и избавил в страшный час сей от ярости братней.

На берегу Альты велел он поставить уединенный шатер и там остался ожидать горькой своей участи, окруженный только одними своими отроками. Внутри шатра пламенно молился св. князь до изнеможения сил своих, и так настиг его вечер; тогда возлег на одре своем и всю ночь еще горько плакал, сон бежал его очей; он велел отрокам принести свечу и стал читать божественные книги, а между тем приближались уже лютые убийцы; блаженный велел пресвитеру петь всенощную, ибо это был день недельный, и сам с умилением читал шестопсалмие: «Господи, что ся умножишася стужающии ми; мнози восстают на мя, мнози глаголют души моей несть спасения ему в Бозе его; Ты же, Господи, заступник мой еси!»

Злодеи, подошедши к шатру, не дерзали в него проникнуть, ибо не попустил им Бог напасть на праведного до конца божественной службы; по совершении же оной обреченный им на жертву спокойно воссел на одр и сказал беззаконным: «Взойдите, братия, и совершите волю пославшего вас». Они же, как дикие звери, устремились на святого и вонзили в него свои копья. Один из предстоявших отроков бросился на князя своего, чтобы закрыть его телом своим, убийцы и его пронзили и, думая, что князь уже мертв, вышли из шатра; но блаженный, вскочив с одра, еще имел довольно силы, чтобы выйти из-под шатра; поднял он к небу руки и вознес пламенную молитву, благодаря Господа, что сподобил его, недостойного, быть общником страдания Сына Его, пришедшего в мир спасти человеков: «Послан и я был отцом моим оградить людей его от врагов их, и вот я ныне уязвлен рабами отца моего! Но Господи, отпусти им грех их и меня упокой со святыми Твоими, ибо в Твои руки ныне предаю дух мой». Не умилились жестокосердые трогательною молитвою князя своего, который о них молился Господу; один из них, еще более жестокий, ударил его мечом в сердце; пал на землю Борис, но еще не испустил дух. Вокруг его избили много отроков; с любимого же отрока его, Георгия, родом венгра, который искал спасти его, прикрыв своим телом, хотели сорвать златую гривну, дарованную ему князем, и, чтобы скорее снять гривну, отсекли ему голову. Окаянные обернули тело блаженного Бориса в тот самый шатер, в котором совершили убийство, и еще дышащего повезли в Вышгород и между тем послали с вестью к Святополку о совершенном убийстве. Но Святополк, услышав от вестников, что еще дышит брат его, послал двух варяг навстречу, чтобы довершить убийство его, и один из них пронзил его мечом в сердце; так скончался блаженный на двадцать восьмом году возраста своего, мая в 24-й день, прияв венец от Христа Бога с праведными. Его повезли в Вышгород и положили до времени в церкви Св. Василия. Убийцы возвратились с жестокою вестью к князю Святополку; имена их: Путша и Талед, Ядовит и Ляшко.

Но окаянный Святополк не довольствовался одним братоубийством; услышав, что юный Глеб бежал в северные области, послал настичь его, чтобы там погубить подобно Борису.

Есть разногласие в сказании обоих черноризцев о некоторых обстоятельствах, предшествовавших смерти Глебовой. Нестор в повести своей о страстотерпцах говорит, что младший князь бежал из Киева уже по смерти родителя, когда узнал о убийственных замыслах Святополка, и что посланные убийцы, гнавшись за ним несколько дней, настигли его на реке, где и совершили злодеяние. Иное предание у Иакова, которое внесено и в летопись, хотя одинаково описывает обстоятельства кончины, быть может, и то, что Глеб бежал из Киева, не зная еще о смерти отца в Берестове, которая утаена была Святополком, и потому мог он послать к нему коварных вестников с таким словом: «Приди вскоре, отец зовет тебя, ибо тяжко болен». Неизвестно, где находился в это время юный князь, без сомнения, уже в своей Муромской области, ибо в летописи сказано, что как только услышал горькую весть сию, немедленно сел на коня и поспешил с малою дружиною на Волгу; но дорогою споткнулся под ним конь, и князь сломил себе ногу. С трудом достиг он Смоленска и оттоле хотел спуститься по Днепру к Киеву, но не в дальнем расстоянии от города, на устье Смядыни, пришел к нему другой, более правдивый вестник из Новгорода от брата Ярослава, которого уже успела предварить сестра их Предслава о смерти родителя и убиении брата Бориса. «Не ходи в Киев, — послал сказать ему Ярослав, — ибо отец наш скончался, а брат наш Борис убиен от Святополка».

Горько восплакал юный Глеб, пораженный страшною вестью. «Увы! — воскликнул он. — Двойное горе, двойное сетование послал мне Господь! Плачу о родителе, еще более плачу о тебе, возлюбленный брат мой Борис, не от врага пораженный, но от руки братней. Лучше бы и мне с тобою умереть, нежели сирым оставаться без тебя в этой жизни; а я надеялся еще долго созерцать ангельское лицо твое. Ныне же что сотворю, лишенный твоей доброты? О присный брат и владыка! Если получил ты дерзновение у Бога, моли о моем сиротстве и унынии, чтобы я сподобился с тобою жить, но не в этом суетном свете». Еще стенал он, проливая слезы с тяжкими воздыханиями, когда приспели по Днепру посланные от Святополка убийцы. Издали увидев ладью, поплыл к ней юный Глеб, спокойный духом, не подозревая злобы; они же гребли ему навстречу с омраченною душою. Напрасно присные князя предостерегали его, чтобы не вдавался в руки вражьи; подобно Борису, не хотел состязаться с братом и всю свою дружину высадил на берег, желая лучше один за всех погибнуть, ибо не ожидал такого бесчеловечия от брата.

Обрадовались убийцы, когда увидели ладью Глеба, одиноко к ним плывущую, и, как только поравнялись с нею на водах, вместо обычного привета привлекли к себе крюками ладью и, как дикие звери, перескочили в нее из своих судов с обнаженными мечами, так что весла выпали из рук гребцов Глебовых и от ужаса все они омертвели; тогда уразумел блаженный Глеб жестокую участь, его ожидавшую, но еще думал жалостными мольбами умилостивить злодеев. «Не убивайте меня, братья мои! — воскликнул он. — Какую обиду нанес я брату моему или вам? Если же есть обида, ведите меня к князю вашему и моему, пощадите юность мою, не пожинайте колоса, еще не созревшего; если и жаждете моей крови, то не всегда ли я в руках ваших?» Но никакая мольба не могла тронуть жестокого сердца убийц. Несчастный князь от живых обратился с мольбою к усопшим, призывая на помощь отца своего и брата: «Владимир, отец мой! Услышь голос сына, призри на бедствующее твое чадо, без вины закалаемое, и ты, о брат мой Борис, внемли моему воплю! Отца моего призвал я, и не послушал меня, и ты ли не хочешь также внимать брату, видя скорбь сердца моего? Но помолись обо мне к общему нашему Владыке, предстоя у Его престола». И сам он помолился, преклонив колена, повторял слова псаломные: «Суди, Господи, обидящия мя и побори борющия мя; сподоби меня быть причастником святых Твоих, повели ангелам Твоим принять душу мою, ибо готова душа моя перед Тобою, Господи! Ты мой Спаситель, и Тебе славу воссылаю».

Когда юный Глеб умолял жестоких пощадить его юность, свирепый вождь их Горисер подал знак столь же лютому клеврету, сидевшему за князем, повару по имени Торчин, чтобы заклал своего владыку; и не устрашился беззаконный поднять руку свою на юного князя, как некогда закалал он ягнят для пиршеств княжеских; не поревновал он блаженному отроку князя Бориса Георгию, который хотел закрыть его своим телом; но подобно предателю Иуде изменил своему владыке и, подняв нож, перерезал гортань святому Глебу Так предал чистую душу свою Господу блаженный князь; как жертва непорочная, принесенная во всесожжение, воспарил он в небесные обители к желанному брату; и, восприяв небесные венцы, исполнились оба радости духовной, по слову псаломному: «Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!» (Пс 132:1).

Тело святого мученика брошено было на пустом месте, между двух колод, но Господь не оставляет рабов своих и сохраняет кости их, чтобы ни единая от них не сокрушилась, по слову псаломному. Долгое время лежал в небрежении блаженный князь, и никому даже из присных его не пришло на мысль погрести его тело, доколе не отмстил брат его Ярослав свирепому Святополку за его убийство. Но в продолжение сего времени были чудные знамения над тем местом, где лежало нетленное тело; мимоходящие гости путем торговым или ловчие, скитаясь около на своих промыслах, видали тут иногда как бы свечу горящую и столп огненный, и слышалось им тут пение многоголосное, но не земное.

Ярослав княжил в Новгороде, еще не ведая о смерти родителей, и вызванные им из-за моря варяги позволяли себе всякие насилия в городе; раздраженные граждане, возмутившись, избили пришельцев, и в свою очередь отмстил Ярослав, умертвив старшин новгородских, которых лестью пригласил к себе на пир. В ту же ночь пришла к нему печальная весть из Киева от сестры его Предславы: «Отец твой умер, а Святополк водворился в Киеве, убив Бориса и послал убить Глеба; блюдися и ты!» Смутился Ярослав, скорбя о отце своем и избиенной дружине, собрал он на вече новгородцев и раскаялся перед ними в жестоком своем поступке . Великодушно простил народ князю своему в страшную сию годину и отвечал: «Хотя братия наша и были тобою избиены, но мы еще можем за тебя бороться, князь». Таким образом, собрав тысячу варягов и до тридцати тысяч новгородцев, двинулся Ярослав против Святополка, призывая во свидетели Бога, чтобы судил по правде, ибо не он, а Святополк стал проливать кровь братнюю и без вины погубил Бориса и Глеба.

Не знал еще Ярослав, что немилостивый братоубийца не удовольствовался смертью двух страстотерпцев, но простер убийственные замыслы свои и на прочую братию. Третий сын равноапостольного Владимира, Святослав, который давно уже княжил в уделе своем Волынском, услышав о гибели братьев, искал спасения в бегстве, надеясь укрыться в земле Угорской от меча братнего, но и туда послал за ним своих клевретов немилосердый Святополк, и там, в горах Угорских, настигли они и предали жестокой смерти юного князя. Участь сия готовилась и Ярославу, но Господь избрал его быть мстителем за невинную кровь братьев.

Святополк, с своей стороны, услышав о наступлении Ярослава, собрал против него множество руси и печенегов и пошел навстречу к Любечу. Три месяца стояли друг против друга оба воинства; Днепр разделял их, и никто не смел перейти на противоположную сторону реки. Воевода Святополков, ездя по берегу, укорял новгородцев и обещал им как плотникам заставить рубить хоромы киевские. Не вытерпело сердце новгородцев: они решились перейти реку, которая уже начинала замерзать, и нечаянно напали на дружину Святополкову, упившуюся вином. Печенеги не могли помогать, ибо под ними проломился лед; победил Ярослав и сел на престоле Киевском, а Святополк убежал к ляхам и через два года привел с собою короля Болеслава на Киев. Вооружился против них Ярослав и стал на берегу реки Буг; но на сей раз победа осталась на стороне Болеслава, раздраженного наемниками киевлян о его чрезмерной тучности. С торжеством взошел он в Киев и водворил там Святополка, а Ярослав спасся в Новгороде с четырьмя только спутниками, и хотел бежать далее за море к варягам, но посадник новгородский Константин, сын Добрыни, который славен был во дни Владимира, истребил его ладьи, говоря: «Мы еще можем, князь, биться за тебя с Болеславом и Святополком». Собрали поголовную дань и наняли варягов; с многочисленною дружиною выступил опять Ярослав против Святополка; безумный же Святополк, не чая такой грозы, вместо благодарности к ляхам велел избивать их по всем городам, чтобы избавиться от их влияния. Король Болеслав бежал из Киева, захватив много добычи и пленных; а Святополк, побежденный братом, должен был бежать к печенегам; но на следующий год явился он опять с их полчищами, и Ярослав выступил против него на берег Альты, на то место, где убиен был некогда святой Борис и где должно было совершиться отмщение.

Здесь, на заветном месте, подняв к небу руки, так помолился Ярослав: «Кровь брата моего вопиет к тебе от земли, Владыко, как некогда Авелева; отмсти братоубийце, как положил Ты стенание и трясение на Каина, да и он восприимет мзду свою. Вы же, братия моя святая, Борис и Глеб, если и отлучились от нас телесно, но живы перед Господом, предстательством своим помогите мне». На рассвете возгорелась жестокая сеча и длилась весь день до глубокого вечера: трижды возобновлялась она с новою силою, но к вечеру одолел Ярослав. Бежал окаянный Святополк, и напало на него расслабление, так что не мог он сидеть на коне; в ужасе ему казалось, что слышит непрестанную за ним погоню. «Бегите, гонят! — восклицал он, терзаемый совестью. — Горе мне!» — и так пробежал всю землю Ляхскую, гонимый гневом Божиим, нигде не обретая себе покоя, и достиг пустыни между землею чехов и ляхов; там бедственно окончил жизнь, восприяв себе достойное наказание от Бога, и вместе с жизнью временною лишился жизни вечной. Долго показывали в пустыне его могилу, из которой исходил смрад, в обличение братоубийства.

С тех пор престала крамола в земле Русской; Ярослав, водворившись на престоле родительском, стал на свободе помышлять о воздании должной почести братьям. Св. Борис уже давно погребен был в Вышгороде, но о св. Глебе не все еще знали, что он убиен близ Смоленска; когда же услышал великий князь о чудных явлениях, бывших на устье Смядыни, сказал он: «Там, верно, брат мой!» — и послал пресвитеров с честью поднять его тело и перевезти на ладье в Вышгород, чтобы положить подле святого Бориса. Изумительно было для всех, как через столько времени нетленно сохранилось тело блаженного Глеба, как бы живого, ибо Господь осенил своего страдальца и прославил обоих неразлучных любовью во временной жизни, неразлучных и по смерти во единой гробнице.

А.Н. Муравьев


Впервые опубликовано: Муравьёв А.Н. Жития святых Российской Церкви, также иверских и славянских, 1859.