ДОБРО БЕЗ ДОБРА

Жил монах, убежденный, что спасение в христианстве находится в добрых делах. Помогал бедным, кормил голодных, заботился о больных. Он говорил: «Вера – это, конечно, хорошо, но разве накормишь молитвой голодного?». Казалось бы, вот образец христианина. Но тяжелая болезнь и последовавшее видение перевернули его жизнь.

На грани смерти в болезни ему было видение, как он карабкается по скользкой горе ко Христу. Он постоянно падал и в итоге повис над пропастью. Вокруг были те, кому он помогал, они тянули руки, пытаясь удержать его, но их силы были малы. В отчаянии, поняв, что он сейчас разобьется, монах вскричал: «Иисусе, спаси меня!». Тут же невидимая рука подхватила его и вознесла к ногам Христа. Монах понял: спасение пришло не от его дел или благодарности людей, а только в ответ на крик к Спасителю.

Выздоровев, он ушел в затвор. Многие спрашивали, что он увидел, пребывая в горячке, но он молчал. Только перед смертью он открылся келейнику, поведав о ведении и сказав: «Добрые дела для христианина естественны, как дыхание. Мы не можем предложить Богу то, что естественно. Единственная наша надежда – Спаситель. Никакое доброе дело не спасет нас, только Он».

Простая и бездонная истина: наши заслуги и благодеяния не могут быть платой за вход в Царствие Божие или вознести нас на духовную вершину. Они – лишь следствие. Естественное проявление жизни, если в ней живет Христос. Как дыхание или биение сердца. Мать не считает любовь к ребенку подвигом – она просто любит, это норма. Так и для человека во Христе добро становится естественным движением души, а не поводом для гордости или подсчета заслуг.

Здесь мы подходим к острой проблеме, которую тонко подметил глубоко верующий Николай Гоголь (часто забываемый в этом качестве). В своих записках он оставил загадочную фразу: «Грусть оттого, что не видишь добра в добре». Некоторые толкователи списывали это на психологию или эгоизм. Но Гоголь (автор богословских «Размышлений о Божественной Литургии») говорил с христианских позиций: дело не в том, что мы не замечаем добра вокруг, а в том, что в самом нашем добре может не быть настоящего добра! Он завершал: «враждебными представляются образы привлекательные». Поразительно! Внешне все прекрасно: человек помогает, жертвует. Образ привлекательный! Но внутри – в мотивах, в сердцевине – может быть пустота или даже нечто враждебное добру. Форма есть – духа, сути нет.

Знакомо ли это? Человек жертвует крупную сумму – и тут же громкий пресс-релиз или пост в соцсетях (особенно показательно, когда чиновники афишируют свою «гуманитарку»). Или помощь соседу – но с таким лицом, что лучше б не помогал. Корпоративное волонтерство – «добровольно-принудительно», ради фотоотчета для HR. Форма добра есть. А суть? Где смирение, где тайна, о которой говорил Христос?

Но горше всего – искренне поможешь, а в ответ – черная неблагодарность или зло. И в душе поднимается горечь: «Не делай добра – не получишь зла». Знакомые слова? Эта самая горечь – подтверждение правоты Гоголя. Если неблагодарность рождает в нас злобу или обиду – значит, наше «добро» было нечисто. Значит, мы подсознательно ждали взаимности, признания, «возврата». Мы торговали своим добром.

Настоящее же добро бескорыстно. Как материнская любовь, оно не ждет награды. Оно изливается просто потому, что иначе не может. Это и есть православное понимание доброты.

И вот тут мы возвращаемся к словам монаха: «Добрые дела для христианина естественны, как дыхание». «Я сделал доброе дело!» И гордимся этим, как будто совершили нечто невероятное. Но если добро – это норма для христиан, как можно им гордиться? Разве гордится человек тем, что дышит? Значит, наше христианство еще незрелое, поверхностное. Мы еще не прониклись до конца той простой и великой истиной, что спасение наше – не в наших, даже самых героических, делах.

А в чем же? Ответ звучит в ежедневной утренней молитве: «Вера же вместо дел да вменится мне, Боже мой, не обрящеши бо дел отнюд оправдающих мя. Но та вера моя да довлеет вместо всех, та да отвещает, та да оправдит мя, та да покажет мя причастника славы Твоея вечныя». Вот он, крик души, подобный крику того монаха на краю пропасти: «Спаси меня! Только вера в Тебя, Спасителя, может стать спасением. Только Твоя милость, а не моя праведность».  Это очень важно понять. Если добрые дела спасали бы человека, то Богу не нужно было бы воплощаться, приносить Себя в Жертву на Кресте, Воскресать и Возноситься. Людей с добрыми делами и в Ветхом Завете было множество, однако первым в Рай вошел разбойник. Не Моисей, ни Иоанн Креститель и даже не Богородица, а разбойник. Потому что Царство Небесное – это милость Божия, Его дар нам, а не то, что мы можем заработать добрыми делами.

Конечно, это не отменяет добрых дел! Нет. Они нужны, они необходимы. Но для чего? Не для «зарабатывания» спасения. А для того, чтобы понуждением, усилием воли, постоянным деланием добра – сделать его естественным (как дыхание) состоянием нашей души. Чтобы стать похожими на Христа, Который делает добро просто так, потому что любит. Чтобы очистить сердце от тщеславия, расчета, ожидания награды. Чтобы наше добро стало не «добром без добра», а истинным отражением любви Божией в нас. Чтобы мы могли, наконец, исполнить заповедь, которая кажется такой невозможной:

«…ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных <…> Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Матф. 5:45-48).

Анатолий БАДАНОВ,
администратор миссионерского
проекта «Дышу Православием»