Деяния Поместного Собора 1917-1918 гг — Деяние сто пятидесятое

Деяния Поместного Собора 1917-1918 гг — Деяние сто пятидесятое


К оглавлению

К разделу


Деяние сто пятидесятое

13 (26) августа 1918 года

Перед началом заседания митрополит Новгородский Арсений совершает соборне, при общем пении членов Собора, молебствие святителю Тихону Задонскому с провозглашением многолетия Святейшему Патриарху Тихону по случаю его тезоименитства.

1. Заседание открыто в соборной палате в 11 часов 10 минут утра под председательством митрополита Новгородского Арсения в присутствии 169 членов Собора, в том числе 28 епископов.

На повестке заседания: 1) Текущие дела. 2) Доклад Редакционного Отдела «О восстановлении празднования дня памяти всех святых Российских». Докладчик С. Г. Рункевич. 3) Доклад Отдела о церковном имуществе и хозяйстве — «О сборах с прошений и документов в Центральную Церковную казну». Докладчик протоиерей А. Санковский. 4) Доклады Отдела о церковном суде — «Об устройстве Церковного суда». Докладчик И. С. Стахиев; «О поводах к расторжению церковных браков». Докладчик Ф. Г. Гаврилов.

2. Председательствующий. Считаю долгом приветствовать вас с нашим дорогим именинником. Все, что можно воздать ему за его труды и заботы, это наша усердная молитва, чтобы Господь хранил его цела, честно, долгоденствующа, право правяща слово истины. Наша молитва о нем должна возноситься не только в этот нарочитый день, но всегда, чтобы наш отец и собрат, избранный нами, хранил Церковь в это бурное время как добрый опытный кормчий, чтобы сила его не оскудевала и крепость духа не ослабевала. Мы должны помнить, что сила его в нашем сотрудничестве. Поэтому будем усердно трудиться на благо Церкви под его руководством. Многая лета Его Святейшеству.

Собор троекратно воспевает Святейшему Патриарху «Многая лета».

3. Вашему вниманию будет предложен доклад Редакционного Отдела «О восстановлении празднования дня памяти всех святых Российских».

4. Докладчик С. Г. Рункевич. В соборное предначертание о восстановлении празднования дня памяти всех святых Российских Редакционный Отдел внес исправления во все три статьи, из соборного определения образовал статью 4 и предлагает Священному Собору принять это предначертание.

1. «Восстанавливается существовавшее в Русской Церкви празднование дня памяти всех святых Российских.

2. Празднование это совершается в первое воскресенье Петровского поста.

3. Служба на день празднования всех святых Российских печатается в конце Цветной Триоди.

4. Высшему Церковному Управлению поручается исправлять и дополнять службу на день празднования всех новых чудотворцев Российских, составленную иноком Григорием».

5. Председательствующий. Угодно вам принять прочитанное постановление?

6. ПОСТАНОВЛЕНО: принять постановление в изложении Редакционного Отдела.

7. Председательствующий. Согласно статье 140 Устава, текст соборного постановления в день принятия его и не позже следующего дня будет передан в Совещание епископов. Засим, если в течение трех дней означенное постановление не будет отвергнуто большинством двух третей голосов присутствовавших в заседании Совещания епископов, то будет считаться принятым и получит законную силу соборного определения.

8. Докладчик протоиерей А. В. Санковский. Отделами о церковном имуществе и хозяйстве в предыдущих заседаниях были предложены Священному Собору важные законопроекты — «О взаимном церковном страховании», «О Всероссийском Церковном кооперативе» и «О Кредитном Церковном товариществе (Церковном банке)», и вам угодно было передать означенные законопроекты в Высшее Церковное Управление, предоставив ему право образовывать, по мере возможности, те или иные финансовые учреждения для изыскания средств на осуществление просветительных, благотворительных и миссионерских задач Церкви. Мы верим и надеемся, что с помощью мероприятий, намеченных в указанных законопроектах, Русская Церковь оправится от того погрома, который она только что пережила, встанет без государственной помощи на свои ноги и исполнит с честью те задачи, которые возложены на нее Основателем Господом Иисусом Христом. Мы верим, что это так будет, ибо в преуспеянии Церкви и ее учреждений заинтересована вся Церковь: епархия, иерархия, народ, который, что бы ни говорили социалисты, ждет от Церкви религиозного назидания и утешения.

Но как провести намеченные мероприятия в жизнь? Мы переживаем смутное время, и осуществление этих мероприятий, когда все национализируется и социализируется, почти невозможно, или возможно только в самых скромных размерах, так, чтобы не обратить внимания тех, кого не следует. С сожалением нужно сказать, что все упования, расчеты, которые Отдел и с ним Священный Собор возлагают на законопроекты, одна сладостная мечта. Осуществление намеченных мероприятий возможно лишь с переменою в жизни государства, т. е. в далеком будущем.

Отсюда горький вывод, что нужно вновь искать источники средств для жизни Церкви и ее учреждений. Откуда взять эти средства?

Здесь, с этой кафедры, много говорилось о Марфе и Марии. Кто из нас не хочет быть Мариею? Кто не хочет отрешаться от всех житейских забот, чтобы всего себя отдать удовлетворению только своих духовных потребностей? О. Протоиерей Миртов в пророческой часовой красноречивой речи призывал нас отложить житейские попечения. Мы принимаем этот призыв и всегда его помним, но жизнь настойчиво говорит и о другом. Каждый день в Высшее Церковное Управление поступают десятки прошений о помощи и пособиях, выражающихся не в тысячах, даже не в сотнях, а в каких-то 10 рублях: «Помогите, умираем с голоду». Тяжело отказывать в таких просьбах, больно после встречаться с людьми, которые с укором смотрят на тебя, как будто ты виновник того, что они не получили помощи, но еще больнее становится при мысли, что, быть может, за этими прошениями стоят маленькие Марфы, которые со временем могли бы стать и Мариями. Как вы убедите их быть Мариями, когда они чуть не умирают с голоду? Хорошо быть Мариею, но и телесная сторона наша требует удовлетворения. Церковь — не отвлеченное понятие, а живая организация.

По предварительной смете, составленной с большой осмотрительностью и осторожностью, в Центральную Церковную кассу требуется около 15 миллионов рублей в год. Деньги эти нужны на удовлетворение производительных нужд, не на управление, которое возьмет не более 200000 рублей в год, а на Академии и другие духовно-учебные заведения, на миссии, и в небольшой сумме на благотворительность. Большинство расходных статей утверждено Св. Синодом, немногие, как, например, на миссии и заграничные церкви, остались от старого времени, но наш священный долг поддержать и миссии, и заграничные церкви.

Какие же имеются у Церкви источники для покрытия этих нужд? Никаких. Капиталов нет, они аннулированы, арендных статей и имуществ нет — они отобраны. Церковные сборы? Но они имеют временный характер и назначены на определенные надобности. Сбор по 5 рублей с каждого пуда церковных свечей, выпускаемых из епархиальных, монастырских и других церковных свечных заводов, установлен лишь на один 1918 год, продлится много-много еще один год, но к 1 января 1920 года должен прекратиться (кроме того, суммы, поступающие от указанного сбора, обращаются исключительно на покрытие расходов по содержанию Собора). Сбор по 10 рублей с пуда свечей, выпускаемых в продажу епархиальными свечными заводами и складами, назначается на нужды духовно-учебных заведений и также имеет временный характер с 1 (14) мая 1918 года по 30 апреля (13 мая) 1919 года. На что же будут содержаться далее духовно-учебные заведения и миссионерские учреждения? В ведении и распоряжении Высшего Церковного Управления остаются мелкие источники доходов, маленькие ручейки: поступления от продажи бланков и венчиков, кружечные и тарелочные сборы, да вот этот доход от обложения особым сбором в Центральную казну прошений и документов. Этот последний источник может дать в год до 600 тысяч рублей, а все имеющиеся в распоряжении Высшего Церковною Управления источники — до 3 миллионов рублей в год. Откуда же Церковь может получить остальную недостающую сумму? Подумать об этом и сказать свое слово — обязанность Собора прежде, чем он закончит свои работы.

Многим покажется, что законопроект «О сборах с прошений и документов в Центральную Церковную казну» обременителен, потому что сборы эти носят характер обложения. Это отчасти верно, но надо иметь в виду, что проектируемое обложение не подушное, а устанавливается с тех, кто будет нуждаться в наших трудах, а так как Церкви за труды никто не платит, то мы вправе ожидать, что лица, пользующиеся нашим трудом, не откажутся уплатить установленные настоящим законопроектом сборы с прошений и документов. Неоднократно с этой кафедры заявлялось, что русский православный народ готов пойти навстречу нуждам Церкви, что только нужно поддерживать и раскрывать его церковное сознание. Вот ныне и представляется удобный случай показать эту готовность на деле и своим отношением к устанавливаемым Собором сборам показать, насколько они способны отрешиться от личных и классовых интересов в пользу интересов обще-церковных.

Я заканчиваю свою речь по существу вопроса и перехожу к истории законопроекта. Он был разработан Отделом еще до Пасхи и тогда же поступил на рассмотрение Священного Собора. Священный Собор в заседании 7 (20) апреля 1918 года постановил: «Предоставить Высшему Церковному Управлению доклад шестнадцатого соборного Отдела о сборах с церковных документов ввести временно в действо с тем, чтобы в соответствии с выяснившимися потребностями были производимы в нем необходимые изменения и дополнения и чтобы принятые Высшим Церковным Управлением правила были внесены на рассмотрение Священного Собора при возобновлении его занятий». Так как начало третьей сессии Священного Собора было перенесено с сентября на половину июня, то Высшее Церковное Управление сочло своей обязанностью, не вводя законопроект в действие, возвратить его в Отдел для необходимых изменений и дополнений, в отношении применения его к разным случаям, и Отдел тщательно вновь пересмотрел доклад, посвятив на это три вечерних заседания, передавая его в Редакционную Комиссию, и ныне вновь предлагает его на благоусмотрение Священного Собора.

Во внимание к важности законопроекта и продолжительности его рассмотрения, Отдел просит не затягивать дело и принять его в том виде, в каком он предлагается ныне вашему вниманию, предоставив Высшему Церковному Управлению произвести в нем, в случае нужды, необходимые изменения.

9. А. В. Васильев. С более радостным чувством взошел бы я на этот помост, чтобы говорить в защиту предлагаемых нам здесь мероприятий для усиления хозяйственных средств Церкви. Но, к сожалению, совесть повелевает мне говорить другое. Настоящий доклад находится в несоответствии с прекрасным предварительным словом председателя Хозяйственного Отдела архиепископа Анастасия. Высокопреосвященный Анастасий сказал, что все церковные сборы должны иметь значение и вид добровольной жертвы и не должны быть вынужденными. Но предложенный нам доклад уже не соответствует этому положению. Тем и отличается Церковь от государства, что она свои цели осуществляет не путем принуждения и насилия, а добровольно. Но так ли это по настоящему докладу? Что говорит нам статья 1: «На удовлетворение обще-церковных нужд устанавливаются следующие сборы: а) с прошений, подаваемых центральной и местной власти, б) с документов, выдаваемых церковно-должностными лицами и учреждениями по просьбам частных лиц». Здесь не указан еще один вид вводимого церковного сбора, о котором говорится в статье 5 настоящего Положения, это — сбор с ставленных грамот и указов о награждениях. Остановимся на первом виде сборов, на сборах с прошений и документов. К этому виду принадлежат все прошения, которые вызываются в большей части случаев настоятельною нуждою. Нужно определить ребенка в приют или учебное заведение — необходимо представить метрическое свидетельство о рождении, которым не запаслись раньше, и вот приходится обращаться к священнику. Священник требует прошение, прошение это нужно оплатить и квитанцию представить при прошении. Выдает ли священник метрику, ее надо также оплатить. Правда говорят, что платежи эти обычны, к ним привыкли, так как и раньше такие документы оплачивались гербовыми марками. Но тогда было иное дело: оплаты гербовым сбором требовало государство, теперь же Церковь требует уже самостоятельно от себя и для себя. Нет более неприятных сборов, как такие сборы. Отец А. В. Санковский указывал в защиту таких сборов, что сборы эти не подушные, а только с тех, кто сам обращается к Церкви; но такие обращения бывают по необходимости, такие сборы являются прямо-таки ненавистными для тех, кто принужден будет обращаться за документами к Церкви.

Другой вид сборов — это сборы с ставленных грамот и с награждаемых лиц. Хотя это и не симония, так как награждения производятся независимо от этих сборов и с ними непосредственно не связаны, но все же это неприличествует Церкви. В отеческих и соборных правилах запрещается, как известно, не только покупать должности священные, но даже подвергаются наказанию и те, которые после получения должности или награды платят или дают подарки за это. Правда, все это идет не лично дающим награды, а на нужды Церкви, но все-таки узаконять это Церкви неудобно. Мне невольно вспоминается один святитель, восставший против этого. Те из присутствующих, кто постарше, конечно помнят этого святителя. В 80-х годах Михаил, митрополит Сербский, подвергся изгнанию из отечества и претерпел много страданий из-за этого. Сербское Министерство Новаковича начало вводить обложение ставленных грамот. Митрополит Михаил восстал против такого обложения и должен был бежать и долго пребывать вне своего отечества. Каким уважением и сочувствием пользовался тогда этот святитель у нас в России, как страдалец и мужественный защитник Церкви! А теперь Собору предлагается установить то, против чего вооружался и за что страдал митрополит Михаил. Таким постановлением мы не соберем больших средств для Церкви, и я опасаюсь, можно разогнать верующий народ.

Большевики предлагают теперь совершать браки у нотариусов и в волостных советах, скоро будут выдавать там и всякого рода документы. Я знаю, что мне скажут: «Церковная казна пуста, откуда же взять денег на церковные нужды?». Верно, что Церковная казна пуста, но тут Церковь, по моему мнению, и должна открыто объясниться с народом. Она должна пригласить верующих поступить по примеру Христианской Церкви первых времен, по примеру Ветхозаветной Церкви. Вот что говорится в книге Исход, глава 17: «Не медли (приносить Мне) начатки от гумна твоего и от точила твоего». И у нас в Православной Церкви есть праздники жатвы, сбора начатков плодов. Но, к сожалению, эти праздники сведены у нас, как и многое другое, на один лишь обряд освящения плодов, внутренний же смысл, который был вложен в этот обряд, сущность — принесение в дар Богу, все это из обряда выпало. И вот нужно восстановить этот внутренний смысл. Нужно сказать народу, который, как неоднократно говорили здесь, пойдет навстречу нуждам Церкви и возьмет ее на свое попечение, пусть этот народ сам обложит себя в пользу Церкви. Читаем же мы в газетах, что такие-то рабочие отчислили дневной заработок в пользу бастующих железнодорожников Украины. Почему же верующий народ не сделает того же в пользу Церкви?

Я предлагаю, чтобы все верующие православные вносили в Церковную казну, на обще-церковные нужды, ежегодно дневной свой заработок. Ведь это составит только 1/365 часть всего годового заработка, что никого не может обременить, а для Церкви это даст несравненно больше, чем дадут предлагаемые сборы с прошений и выдаваемых церковными установлениями бумаг. Доклад же и Положение «О сборах в Центральную Церковную казну» предлагаю передать на распоряжение Высшего Церковного Управления.

10. Митрополит Тифлисский Кирилл. Значение рассматриваемого доклада обратно пропорционально его внешнему объему. Жаль, что краткость изложения доклада вредит будущему мероприятию, вредит самому делу проведения его на местах. Мы можем устанавливать здесь полезные для церковного хозяйства мероприятия, но осуществлять их, проводить в жизнь должны местные деятели, и вот для них-то, для того, чтобы они лучше исполнили это, и нужны пояснения. Нужно дать возможность местным деятелям понять и усвоить себе мысль, что сбор — законный, что обойтись без него никак нельзя. Если они усвоят это, то сумеют разъяснить и растолковать необходимость этого сбора и то, куда он пойдет. Этого-то разъяснения, оправдания закона для людей в докладе и нет. Это может вызвать большое неудовольство на местах, где неясны будут цель и смысл устанавливаемого сбора. Проект устанавливает такие сборы в обще-церковную казну, какие уже существуют в епархиях. Хотя А. В. Васильева и смущают сборы с набедренников и скуфей, с камилавок, с крестов и белых клобуков, но все эти сборы, кроме разве сбора с белых клобуков, уже давно существуют на местах в виде взносов в различные благотворительные учреждения. Брали и за делопроизводство, и за прошения, оплачивали их гербовыми марками, пошлинами, а больше всего негласными сборами поручно.

Ни для кого не секрет, что платили сторожам, архиерейским келейникам и даже чиновникам. Народ, следовательно, уже приучен к тому, что за бумажное производство нужно заплатить, иначе ничего не выйдет и установление этого сбора не удивит никого. Но беда в том, что законопроект протягивает руки к такому источнику, который использован может быть на местах. Конечно, он не может поэтому не встретить противодействия на местах, так как никому не захочется уступать принадлежащего ему, а разъяснений никаких нет. Возвратит ли Высшее Церковное Управление епархиям ту сумму, которую они доселе получали, или нет? Если да, то тогда на местах безусловно согласятся принять законопроект, сумеют разъяснить его народу, и народ даст, что с него требуют. Для этого нужно сказать, что, устанавливая этот сбор, Высшее Церковное Управление с своей стороны не останется безучастным к нуждам епархии. Необходимо сказать и то, как возвратит на места средства Высшее Церковное Управление.

Прежде всего, это может быть сделано через духовно-учебные заведения. Каждая епархия имеет свои учебные заведения и принятие содержания этих учебных заведений полностью или частью и будет возвращением этих сборов. Но и тут нужно определенно сказать, на что может рассчитывать епархия из обще-церковной казны: если на известную сумму, определенную и одинаковую для всех епархий, то это будет несправедливо. Если же расчет содержания будет сделан подушно, тогда, конечно, правильно. Если каждому будут выдавать определенную сумму, то такой епархии, например, как Тамбовская, имеющей епархиальное училище в 700 с лишним человек, придется приплачивать еще на содержание училища, а такой епархии, как Владикавказская, где число учащихся очень невелико, вполне достаточно будет и отпускаемой из казны суммы.

В зависимости от этого произойдет неравномерность обложений в различных епархиях. В тех епархиях, где придется к отпускаемым из обще-церковной казны средствам приплачивать из местных источников, обложения будут больше, чем в тех епархиях, которые будут обходиться на одни обще-церковные средства.

Если сборы останутся на местах, то ставки, указанные в докладе, велики. Будут нарекания — большевики разводят за 10 рублей, а тут нужно заплатить 30-50 рублей, да еще и дольше протянут, чем там. Теперь все епархиальные учреждения должны содержаться на местные средства, и если Высшее Церковное Управление прямо скажет, что принимает содержание этих епархиальных учреждений на свои средства и что епархия не будет тратить на них ничего, тогда епархии согласятся и охотно примут вводимые сборы, а без этого они не уступят своих источников доходов, которыми они уже давно пользовались.

11. Князь П. Д. Урусов. Я позволю высказаться за передачу обсуждаемого доклада на рассмотрение и утверждение Высшего Церковного Управления, во-первых, с точки зрения самого сбора, точнее цифры его. При лучших условиях обложения, о котором говорит доклад, сбор больше 600000 рублей дать не может. Между тем, Священный Собор в субботу доверил Высшему Церковному Управлению целый ряд проектов по Отделу о церковном имуществе и хозяйстве, которые должны дать миллионы рублей. Это во-первых. Затем, я вспоминаю, когда в Отдел был передан вопрос о так называемых прямых налогах в пользу Церкви, то тогда Отдел высказал мнение, что подобные сборы должны устанавливаться Высшим Церковным Управлением, а не Собором.

12. П. Б. Мансуров. Я попросил слова, чтобы ответить Афанасию Васильевичу на то возражение, которое он делает против обязательности обложения документов, основываясь на свободе членов Церкви. Вопрос о свободе решается не в тот момент, когда член Церкви пользуется трудами лиц, ее представляющих, а в то время, когда он решает, принадлежит ли он к Православной Церкви, или не принадлежит. Мы живем в такое время, когда совершается сильный переворот, и каждый может дать себе отчет в этом вопросе. А раз кто признает себя членом Церкви, тот возьмет на себя и вытекающие из этого обязательства. Остается вопрос о целесообразности этого обложения и о ставках, которые предлагаются в докладе. Это, конечно, подлежит рассмотрению. Но этот вопрос лучше передать в Высшее Церковное Управление, которое располагает большим материалом и временем для рассмотрения. Принципиально обложение документов не должно вызывать смущения. Например, предбрачные свидетельства. Получение документа при заключении брака можно признать обязательным. Сбор за него вполне оправдывается. При заключении брака у нас и в крестьянской среде тратятся сотни рублей. Уделить Церкви два-три рубля и своевременно и посильно при получении документа, основного в жизни христианской семьи.

13. Н. Г. Малыгин. Говорят, что доклад надо сдать в Высшее Церковное Управление. Но сдать не шутка. Когда еще он пройдет в Высшем Церковном Управлении, это вопрос. Между тем Церковная казна пуста и проект надо скорее проводить в жизнь. Я хотел бы еще заметить. Теперь на местах в епархиях есть Приходские Советы. Между тем доклад совершенно не упоминает о них, хотя обложение, по необходимости, придется обсуждать в Приходских Советах, так как один настоятель не может провести в жизнь намеченных в докладе мероприятий. По моему мнению, надо перейти к постатейному чтению доклада и внести в него изменения в том смысле, что вопрос об обложении прошений и документов сборами в Центральную Церковную казну решается настоятелем церкви совместно с Приходским Советом.

14. Докладчик протоиерей А. В. Санковский. Я позволю себе вкратце отметить следующее в речах только что выступавших ораторов. А. В. Васильев много раз встречал отпор по поводу высказанных им взглядов. Их мы уже знаем. И про однодневный сбор все, что он сказал, уже говорилось. Не буду распространяться, тем более, что П. Б. Мансуров за меня уже ответил. Укажу только на одно логическое противоречие, допущенное Афанасием Васильевичем. Он возражал против принудительного характера сборов и ссылался на Ветхий Завет и выводил оттуда, что и для нашей Церкви были бы благодетельны примеры Ветхозаветной Церкви. На самом деле там предписывается: всякий, у кого уродится то или иное, должен нести начаток трудов своих в церковь в дар Господу, но кроме того мы знаем в Ветхом Завете еще и десятину. В нашем же законопроекте говорится только об одном случае обязательного налога в пользу Церкви.

Теперь по поводу слов митрополита Кирилла. Сущность его замечаний сводится к указанию на отсутствие инструкции в законодательном предложении нашем. Но я должен сказать, что мы не отрицаем возможности и необходимости инструкции, которая бы разъясняла духовенству и народу смысл и значение устанавливаемых сборов и порядок распределения их на места. С этим пожеланием я вполне согласен. Но вот дальше он, по моему мнению, смешивает некоторые понятия. Он говорит, что на местах, собственно, уже установлены и производятся предлагаемые нами сборы, что нельзя снимать с овцы двух шкур. А с другой стороны, выражает недоумение, что будут делать на местах, когда, по установлении проектируемых сборов в Центральную казну, нужные епархиям на покрытие их расходов средства не будут им возвращены. На это надо ответить, что докладом предрешается поступление от сборов 600 тысяч рублей в год, не более и, конечно, из этой суммы не могут быть покрыты все расходы на местах, на что, по-видимому, рассчитывает митрополит Кирилл. Ведь это уже, что называется, брать «за лычко ремешок». Но взять маленькую сумму и возвратить во много раз большую мы, конечно, не можем.

Что касается возможной коллизии с местными обложениями, то должен обратить внимание на то, что положение Церкви в настоящее время весьма тяжелое, это все знают. И вот, хотя расходы епархии на церковные нужды и увеличились, но последние епархиальные собрания прошли при таком необычном подъеме, что (и не предусматривая этих новых налогов) они давали все, даже больше, чем требовалось. Я сошлюсь на митрополита Агафангела, у которого есть подтверждающие мои слова данные. У нас, в Смоленской епархии, средней по достатку, дали также все. В Московской даже больше. Почему это? Да потому, что все на местах осознали, что Церковь содержать нужно. А с другой стороны, здесь имеет место не только одно воодушевление, а и подсчет средств, которыми та или другая епархия располагает. Ведь каждый из нас должен сознаться, что теперь деревня пресыщена средствами. Со времени самого основания русского государства она не имела столько денежных знаков, как в настоящее время. Мы, «буржуи», стесняемся затратить рубль на огурцы, а крестьяне свободно платят тысячи за свои покупки. И вот эта платежная способность была учтена. И когда Высшим Церковным Управлением было предложено епархиям взять на себя некоторые расходы, которые ранее оплачивались из государственных средств, они все были приняты. Налоги и сборы с церквей не увеличились, но я бы сказал, уменьшились. Это покажется не сразу понятным. Но если мы обратимся к цифрам, то увидим следующее. По смете Св. Синода на 1917 год ожидалось поступление 9.998.000 рублей, т. е. почти 10 миллионов из епархиальных средств на духовно-учебные заведения. Теперь эти 10 миллионов из местных средств окажутся свободными, ибо духовно-учебных заведений не будет. Кто был на вчерашнем диспуте и слышал произнесенные с пеной у рта речи Луначарского против Духовной школы, тот мог убедиться, что школы наши не откроются, как раньше, с сентября месяца. Дай Бог, чтобы нам конспиративным путем удалось наладить хотя бы Пастырские школы.

Затем, к глубокому прискорбию, освободился кредит и от церковноприходских школ. По смете 1914 года на них было назначено 1 миллион 700 тысяч рублей. В 1917 году расходы достигли 2 миллионов рублей. Я опять с грустью говорю, что эти суммы остаются у Церкви. Много в Церкви было всяких кружечных сборов. Каждый из нас, священнослужителей, знает, что сборы эти в большинстве случаев отчислялись от сумм церквей; и таковых сумм поступило 261 тысяча в 1914 году. Таким образом, освободилось от церковных средств всего около 11 миллионов рублей. Что же епархии приняли на свои силы? Скажут: а Пастырские школы? Да ведь бюджет этого рода школ выражается всего в сумме 25 тысяч рублей. Затем, епархии приняли на себя Епархиальные Советы — расход по содержанию их до 70 тысяч. Следовательно, расходов всего до 100 тысяч рублей на епархию.

И мне думается поэтому, что если распределять те 11 миллионов на епархии, то получится, что налоги фактически не увеличились.

Теперь дальше. Сколько же от каждой епархии берется по этому Положению? Конечно, с математической точностью трудно вычислить, но надо признать, что приблизительно каждая епархия дает от 12 до 15 тысяч. Простите, неужели каждая епархия теперь-то не может этого собрать, неспособна дать этой суммы? Но если вы измените предлагаемый порядок сборов, сократите ставки хотя на рубль, то это может составить до 200 тысяч рублей в год. Сама по себе сумма небольшая, но для Церковной казны при ее безденежье представляет немаловажный интерес. Конечно, и эта сумма — жертва православного народа. Мне кажется, что Священный Собор это и есть тот православный народ русский, который должен осознать и сказать, что жертвы от православных на Церковь должны быть, что трудиться для Церкви должны все. И на обще-церковное дело теперь всем следует смотреть не с высоты сельских и епархиальных колоколен, а с точки зрения и обще-церковных интересов. Вот почему я заключаю тем же выводом: надо принять этот законопроект.

15. Председательствующий. По обсужденному законопроекту поступили два однородных предложения. Предложение князя Урусова передать проект на обсуждение и рассмотрение Высшего Церковного Управления и А. В. Васильева о передаче доклада на распоряжение Высшего Церковного Управления. Ставлю на голосование предложение П. Д. Урусова.

16. ПОСТАНОВЛЕНО (большинством 66 против 52): передать доклад в Высшее Церковное Управление на обсуждение и утверждение для введения в действие с теми изменениями, какие найдет нужным сделать Высшее Церковное Управление.

17. Председательствующий. Предлагаю выразить докладчику протоиерею А. В. Санковскому благодарность за его деловой и содержательный доклад.

18. ПОСТАНОВЛЕНО: благодарить докладчика.

19. Председательствующий. Переходим к обсуждению доклада Отдела о церковном суде — «О поводах к расторжению церковных браков».

20. Докладчик Ф. Г. Гаврилов. Совещанием епископов были отвергнуты некоторые статьи из постановления о поводах к расторжению супружеских союзов, благословленных Церковью, на том основании, что они не соответствуют догматико-каноническим основам Церкви. В частности, привычное пьянство, злонамеренное оставление супруга другим супругом, нанесение тяжких оскорблений, постоянных нравственных истязаний. По мнению Совещания, эти статьи открывают широкий простор к разводу, и церковное сознание верующего народа не может примириться с ними. Что же касается душевной болезни, начавшейся в состоянии супружества, то Совещание архипастырей находит, что «Здоровый супруг должен нести ниспосланное ему испытание и разделять с больным тяготу жизни, своею любовью облегчая участь больного супруга, допуская, что поводом к разводу душевная болезнь может служить только в том случае, если корни болезни были в браке и об этом было скрыто, т. е. был допущен обман».

Обсудив указанные Совещанием основания, Отдел нашел возможным исключить из постановления, принятого Собором, такие поводы, как «привычное пьянство (алкоголизм), нанесение тяжких оскорблений и постоянных нравственных истязаний», но с тем большею решимостью настаивает на принятии таких поводов к разводу, как «злонамеренное оставление супруга другим супругом и неизлечимая душевная болезнь одного из супругов».

Не представляя новых данных для признания означенных фактов поводами к ходатайству о расторжении брачного союза и не предполагая каких-либо прений по существу, так как поводы эти должны быть приняты Собором, я позволю себе кратко напомнить те основания, которыми в данном случае руководились составители проекта.

Неизлечимая душевная болезнь одного из супругов, несомненно, уничтожает возможность осуществления основных целей брака, заключающихся в полном единении супругов. По мнению Комиссии Предсоборного Совещания, душевная болезнь является бракорасторгающей причиной, независимо от времени ее возникновения, и Комиссия даже склонялась к тому заключению, что ввиду указанных сроков (от 3 до 5 лет) самая длительность болезни устраняет требование неизлечимости, но Отдел о церковном суде, принимая в соображение весьма веские возражения, выслушанные на заседании Собора, и заключение Совещания епископов, нашел необходимым ограничить этот повод временем возникновения болезни (не позднее 5 лет по вступлении в брак), обстоятельствами ее происхождения (наследственность) и ее характером (неизлечимость). При таком ограничении едва ли Совещание епископов будет иметь твердые основания для вторичного отклонения этого повода к расторжению брачного союза. Единственным затруднением для принятия этого повода к разводу могло бы служить соображение о беспомощности больного, оставленного без надлежащего призрения, каковое должно составлять нравственную обязанность здорового супруга. Но это затруднение совершенно устраняется, если принять во внимание, что обеспечение душевнобольных лежит на обязанности всякого правового государства, а в крайнем случае, если государство паче чаяния откажет в этом, заботу о призрении душевнобольных должно взять на себя все церковное общество и во всяком случае возлагать эту тяготу на здорового супруга, который нередко лишается в больном своего кормильца, не имеет никаких средств к существованию и сам нуждается в общественной благотворительности, безусловно несправедливо. Здоровый супруг обязан лишь представить удостоверение, что больной действительно обеспечен надлежащим призрением. Говорить же о разделении и облегчении страданий больного, чувствующего себя нередко счастливейшим из смертных, не приходится.

Что касается «злонамеренного оставления супруга другим супругом», то, по правилам Василия Великого (9 и 35), оно является основанием для снисхождения к оставленному, снисхождение же заключается в том, как толкует 35-е правило Аристин, что оставленному разрешается вступление в новый брак. Однако правила Василия Великого, совершенно ясные и определенные для своего времени, в настоящее время понимаются совершенно различно, но мы берем на себя смелость утверждать, что нигде в канонах мы не встречаем прямых указаний, чтобы признание злонамеренного оставления поводом к разводу было несогласно с духом церковного законодательства Восточной Православной Церкви. И потому Отдел опирался в данном случае не столько на определенные канонические постановления, сколько на церковную практику, всегда руководившуюся принципом икономии во имя высшего морального и церковного блага.

Практика Восточной Церкви показывает, что в случаях злонамеренного оставления развод допускается на том основании, что здесь всегда может быть подозреваемо прелюбодеяние, а по новеллам Юстиниана, даже самое непродолжительное отсутствие жены без разрешения на то мужа служит поводом к ходатайству о разводе. Оставленному разрешалось получить развод и вступить в новый брак, а упорствующий подвергался эпитимии или наказанию светским судом.

В грамотах Восточных Патриархов, Неофита в 1611 году и Иоакима III в 1882 году, есть прямое указание, что «жена, оставленная мужем на срок не менее трех лет, причем муж не заботится о жене и не дает средств на пропитание, может, если желает, получить развод и вступить в новый брак». И в Сербской Церкви, если не ошибаюсь, злонамеренное оставление издавна служит поводом к разводу. Случаи развода по злонамеренному оставлению встречались и в практике Русской Церкви.

Нельзя же, наконец, оставаться совершенно глухими к требованиям современной жизни, когда многие жены в течение трех-четырех лет войны оставили семьи мужей, ушли к своим родителям и теперь не желают жить с возвратившимися мужьями по разным неосновательным причинам, независящим от воли оставленных мужей. На каком же основании и по какому праву мы будем требовать от мужей вынужденного целомудрия, толкая их на искушения?

В заключение повторяю, что представленные вновь на обсуждение Собора уже принятые поводы к разводу следует одобрить без всяких прений, в надежде, что Совещание епископов не найдет возможным без нарушения принципов церковной икономии вторично отвергнуть постановление Собора.

21. Председательствующий. Угодно ли Собору принять общие основания доклада и перейти к постатейному чтению?

22. ПОСТАНОВЛЕНО: перейти к постатейному чтению.

23. Председательствующий. Статья 1: «Неизлечимая душевная болезнь одного из супругов служит для другого супруга поводом к расторжению брачного союза, если болезнь, будучи несомненно наследственного происхождения, наступила не позднее пяти лет по заключении брака и продолжается при постоянном течении не менее трех лет, а при периодической ее форме со светлым промежутком не менее пяти лет».

24. Профессор С. А. Котляревский. Я понимаю, что Отдел, пересматривая постановление, прошедшее через Собор и Совещание епископов, должен был принять во внимание сделанные ему указания, но меня чрезвычайно удивляет редакция, данная Отделом статье 1. Объяснения докладчика не оправдывают этой редакции.

Та редакция, которая стояла в первом законопроекте, возбудила сомнение в Совещании епископов, потому что казалось, что она не отвечала каноническому взгляду на брак. Что же делает Отдел? Он дает поправку, которая не удовлетворяет канонического сознания, а вводит нас в область медицинских споров. Спросите любого психиатра и вы убедитесь, что он не может определенно сказать, наследственна или благоприобретена данная болезнь. И почему наследственность болезни обращает болезнь в повод для развода, а ненаследственность лишает ее значения такого повода? Ведь в том и другом случае признак один — физиологический. Я не помню, такое ли значение придавалось происхождению душевной болезни в прежнем Положении. Затем срок в пять лет. Он немотивирован, да мотивировать его и нельзя. Сроки в три и пять лет уже несомненно относятся к медицинской области и могут быть установлены только медицинскою экспертизою, а известно, что психиатрия вовсе не отличается полным согласием во мнениях.

Насколько я понимаю, здесь определение повода к разводу передается всецело в руки врачей. Лучше было бы возвратиться к первой редакции статьи и исправить в ней то, что вызвало возражения со стороны Совещания епископов. Я полагаю, что ее можно было бы выразить так: «Неизлечимая душевная болезнь одного из супругов, установленная надлежащим образом, служит поводом к расторжению брака».

25. Н. Д. Кузнецов. Когда в апреле при окончании второй сессии Собора было сообщено, что Совещание епископов не согласилось признать поводом к разводу неизлечимую душевную болезнь, я был очень удивлен. Я понимаю, что Совещание епископов не может допустить постановления Собора, нарушающего догматы или основные каноны Церкви. Но включение в число поводов к разводу душевной болезни разве содержит в себе что-либо подобное? Странно, что именно в этом вопросе Совещание епископов воспользовалось своим правом, предоставленным ему статьями 64 и 66 Устава Собора.

По разъяснению докладчика, Совещание епископов нашло, что здоровый супруг должен нести посланное ему испытание и разделять с больным тяготу жизни, своею любовью облегчая участь больного супруга, допуская, что поводом к разводу душевная болезнь может служить только в том случае, если корни болезни были до брака и об этом было замолчано, т. е. был допущен обман.

Все эти соображения, по моему мнению, мало соответствуют природе брака и его назначению. В браке мужчина и женщина должны составлять одну плоть и одну нравственно-духовную личность. На этом единении супругов основано продолжение и размножение рода человеческого. «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю», сказано Богом людям в лице первых людей (Быт. 1,28) и затем повторено после потопа семейству Ноя (Быт. 9,1). Если один из супругов заболел неизлечимою душевною болезнью, то здоровый разве имеет возможность составлять с ним одну плоть и одну личность? Желая оставаться нормальным, а иногда и сохранить свою жизнь, здоровый супруг должен поступить как раз наоборот.

Слова «плодитесь и размножайтесь» относятся к нормальным супругам и не распространяются на тех, которые легко могут рождать сумасшедших людей, каковыми часто бывают дети больных родителей, и наполнять ими землю. Разве возможно, затем, при неизлечимой душевной болезни одною из супругов исполнять другому то, на что указывает Апостол Павел в 1-м Послании к Коринфянам (7, 2, 4). Очевидно, что в этом случае брак как духовное и телесное общение делается невозможным. Правда, Совещание епископов на этом не настаивает, и указывает на необходимость для здорового супруга обратиться по отношению к больному супругу в брата или сестру милосердия, которая с любовью будет облегчать участь больного супруга и разделять с ним тяготу жизни.

Но едва ли допустимо людям изменять назначение брака, установленное Богом. Во всяком случае о подобном назначении брака не говорится ни в Св. Писании, ни в канонах Церкви. Но мало того. Здоровый муж или жена очень часто могут оказаться неспособными посвятить свою жизнь уходу за душевнобольным супругом. Они могут не чувствовать в себе достаточно сил даже только выносить постоянное близкое присутствие сумасшедшего супруга. Наконец, присутствие больного нередко может угрожать жизни другого супруга. Если у здорового супруга достаточно любви к больному и в болезни его он способен видеть крест, возложенный на него Богом и долженствующий быть несенным им всю свою жизнь, то он и не будет просить о разводе. Но такой образ действий здорового супруга может быть рассматриваем лишь как его нравственная обязанность, а не принудительное обязательство. Насильно нельзя заставить любить другого, а тем более сумасшедшего мужа или жену, нередко отравляющего всю жизнь здорового супруга, доводящего его до отчаяния и проклятия дня своего браковенчания. Принудительным путем нельзя заставить людей исполнять нравственный закон и достигать целей брачной жизни. Именно при неизлечимой душевной болезни супруга нравственный закон о неразрывном единении мужа и жены нельзя обращать в закон юридический, принудительный и запрещать развод. Иначе мы будем налагать на людей бремена неудобоносимые, что остерегался делать Апостол Павел.

Совещание епископов допускает возможность расторжения брака только в случае, когда корни сумасшествия скрывались в духовно-телесной природе человека до его брака. Это обстоятельство Совещание приравнивает к обману при заключении брака и потому находит возможным признать его в качестве повода к разводу. Но разве заболевший душевной болезнью может сознавать это заранее? Ужасная болезнь часто развивается постепенно, и в начале она бывает незаметна не только для самого больного, но и для опытного в этом вопросе врача. Нужно более или менее яркое обнаружение болезни, только тогда начинают обыкновенно искать ее корни и причины. При таких условиях трудно требовать, чтобы вступающий в брак супруг обязан был заявить, что он начинает сходить с ума. Поэтому строить основание развода на каком-то обмане со стороны супруга, едва ли когда-нибудь и подозревавшего о начальной стадии своей болезни, значит не считаться с действительностью.

Какое значение для продолжения брачного союза имеет, появилась ли неизлечимая душевная болезнь супруга до брака или после, наследственного ли она происхождения или какого-либо другого? Брак во всех случаях разрушается в своих основаниях. Важно лишь установить неизлечимость болезни и невозможность продолжения при ней брачной жизни. Это должен сделать церковный суд, выслушав заключение врачей-экспертов, которым надлежит принять во внимание все обстоятельства дела и произвести внимательное исследование больного. Непонятно также, почему Отдел предлагает ограничить требование развода пятью годами. А если болезнь ясно обнаружится через шесть лет? Никаких сроков, по моему мнению, устанавливать не следует. Когда это можно установить с достаточной несомненностью, наступает и время для просьбы о разводе. В этом отношении нужно уже доверять церковному суду. В законе же нельзя предусмотреть всех возможных случаев, какие представляет жизнь.

Правда, в древних церковных правилах не сказано о душевной болезни, как о бракорасторгающей причине. Но это не может решать вопрос в отрицательном смысле. Церковь принимала во внимание и те поводы к разводу, которые устанавливало Византийское государство. Брак имеет великое значение и для государства. Оно, между прочим, очень заинтересовано, чтобы брак был нормальным и приносил здоровое потомство. Поэтому в ограждение развития того зла, которое может возникать от браков при сумасшествии одного из супругов, государство справедливо признает его поводом к разводу. Церковь, поддерживающая нравственные нормы и христианские идеалы, вынуждена бывает, считаясь с действительною жизнью и ее потребностями, становиться на точку зрения немощей людей и предупреждения большего зла. В этом отношении обращает на себя внимание 15-е правило Тимофея Александрийского, участвовавшего во II Вселенском Соборе, и разъяснение этого правила древним толкователем Вальсамоном. Епископу Тимофею был предложен вопрос, может ли муж разводиться с женою, одержимой злым духом, лишенной ума и заключенной в оковы, когда он не может оставаться в воздержании? «В сем деле, — отвечает Тимофей, — заключается прелюбодеяние». Но представив себе всю картину ужасной жизни такого супружества, епископ добавляет: «И не имею, и не обретаю, что отвечать на это». Вальсамон замечает: «И новеллою царя господина Льва Философа дано мужу жены, которая страдает непрерывным беснованием, право расторгать брак. По расторжении же брака позволено ему вступить в законное сожитие с другой». Вальсамон, вероятно, имел в виду 112 и 113 новеллы Льва Философа, которые, действительно, имели практическое значение. На них основывались последующие узаконения, например, императора Никифора Вотаниата, на них сделаны указания в Номоканоне, как видно из толкования на его 13-й титул, главу 30.

Таким образом, неизлечимая душевная болезнь, делающая невозможным продолжение брачной жизни, независимо от времени ее возникновения и обнаружения, должна быть признана поводом к разводу.

26. П. Я. Руднев. Моя совесть смущена выражением «неизлечимая душевная болезнь». В свое время я познакомился с видами душевных болезней по медицинским учебникам и из бесед с психиатрами по пережитому печальному поводу болезни своей жены. Дело в том, что существует много разнообразных душевных болезней. Некоторые из них начинаются и коренятся в днях юности и бывают свойственны многим лицам, которых принято считать совершенно здоровыми. Вопрос сводится к тому, что нужно расторгать те браки, где неизлечимая душевная болезнь одного из супругов разрушает семейную жизнь, существует же много неизлечимых душевных болезней, не разрушающих семейной жизни. Есть тяжелые формы неизлечимых душевных болезней, но есть и легкие, неизлечимы разного рода «мании» и проч. Такого рода неизлечимые душевные болезни являются только крупной житейской неприятностью для супругов, но не разрушают семейной жизни.

Наряду с такими существуют определенные формы неизлечимых душевных болезней, известные психиатрии, которые разрушают в корне семейную жизнь. Эти-то формы и нужно назвать в статье как повод к разводу. Определение «неизлечимая душевная болезнь» при своей неопределенности может повести к злоупотреблениям и даст возможность рассматривать как повод к разводу и легкую болезнь, Представьте себе, что один из супругов страдает клептоманией — болезнь неизлечимая. Далее, в деревнях встречается нередко форма душевной болезни кликушество, тоже неизлечимая, хотя она иногда поддается религиозному внушению. Ее излечение основано на силе молитвы, на благодатном воздействии. Таким образом, если оставить определение «неизлечимая», то открывается широкое поле для злоупотреблений.

Затем, что касается сроков, указанных в статье. Все они кажутся случайными, они ничем не обоснованы. Почему пять лет, почему не менее трех лет? Консультация психиатров в течение получаса может точно установить, излечима болезнь или нет, в затруднительных случаях для этого необходимо несколько месяцев. Зачем же пять лет мучить здорового супруга? Важно установить, что болезнь неизлечима, что она разрушает семейную жизнь, в этом суть дела. Собор тогда может разрешить развод. Что же касается обеспечения здоровым супругом больного, то, мне кажется, в Св. Писании, в правилах и обычаях церковной жизни на этот предмет имеется достаточно указаний, и Священный Собор может тем только и ограничиться.

27. П. И. Астров. Мне кажется, что в настоящем изложении статья приемлема более, чем в первоначальном, но понимать ее надо не в расширительном смысле, а в ограничительном, как говорил П. Я. Руднев. И я нахожу, что в первых словах статьи мысль выражена недостаточно сильно. Нужно сказать «неизлечимая, тяжелая, устраняющая возможность брака душевная болезнь». Понятие наследственности должно быть сохранено, ибо болезнь может быть и приобретенною, а вопрос о благоприобретенных болезнях не разработан: он касается имущественной стороны — обеспечения детей, а в некоторых случаях и супруга. Сроки также нельзя опустить. Они повторяют то, что знает медицина по этому вопросу и опыт жизни.

28. Докладчик Ф. Г. Гаврилов. Поправки С. А. Котляревского и Н. Д. Кузнецова я могу только приветствовать, потому что эти поправки восстанавливают первоначальную редакцию и даже несколько расширяют признание душевной болезни как повода к разводу, но я должен дать объяснения на возражения, сделанные против последней редакции. Дело в том, что душевная болезнь была решительно отвергнута Совещанием епископов как бракорасторгающая причина. Сделана была уступка только в том смысле, что душевная болезнь может служить поводом, если корни ее были до брака и об этом было скрыто, т. е. допущен обман. С нашей точки зрения, это — основание для признания брака недействительным, но здесь можно было усмотреть тот путь, на котором возможно прийти к соглашению.

Что касается замечания Руднева, то я должен сказать, что указание сроков при непрерывном и перемежающемся ходе болезни является результатом научных сообщений специалистов, которые указывают трехлетний срок как минимальный, при котором с уверенностью можно говорить о неизлечимости болезни. С этой же целью указывается пятилетний срок обнаружения наследственной душевной болезни после брака. Более точное наименование и перечисление тех видов душевной болезни, которые можно признать поводом к разводу, невозможно уже потому, что это дело экспертов-психиатров, а не членов церковного суда. Да и по существу термин «душевная болезнь» в психиатрии имеет определенное значение и, конечно, под него не подходят те странности в обнаружениях психики, о которых говорил член Собора Руднев: не всякое психическое расстройство и странности в умственной и моральной жизни субъекта дают основание признавать его душевнобольным.

Во всяком случае, вполне соглашаясь с доводами С. А. Котляревского и Н. Д. Кузнецова, во избежание вторичного и последнего отвержения Совещанием настоящего повода к разводу, я поддерживаю статью со всеми указанными ограничениями и присоединяюсь к заявлению П. И. Астрова, вводящего еще более сильные выражения. Было бы в высшей степени несправедливо для несчастных здоровых супругов, если душевная болезнь ни при каких условиях и ограничениях не будет служить поводом к ходатайству о разводе с возможностью более нормального устроения жизни как своей, так и малолетних детей.

29. Председательствующий. Голосую поправку Н. Д. Кузнецова и С. А. Котляревского, предлагающих изложить статью так: «Неизлечимое сумасшествие одного из супругов, надлежащим образом удостоверенное и делающее невозможным продолжение брачной жизни, служит поводом к расторжению брака».

30. ПОСТАНОВЛЕНО: принять поправку.

31. Председательствующий. Ставлю на голосование вопрос, нужно ли устанавливать сроки душевной болезни как повода к расторжению церковного брака.

32. ПОСТАНОВЛЕНО: сроков душевной болезни не устанавливать и принять статью в изложении Н. Д. Кузнецова.

33. Председательствующий. Я хотел бы знать, является ли употребленное в поправке обозначение болезни — «сумасшествие» термином достаточно определенным?

34. Н. Д. Кузнецов. В психиатрии принято название «душевная болезнь». «Сумасшествие» — популярная форма названия.

35. Председательствующий. Поправка П. И. Астрова будет передана в Редакционный Отдел. Объявляю перерыв заседания.

36. В 1 час 20 минут объявляется перерыв заседания.

37. Заседание возобновляется в 2 часа 10 минут.

38. Председательствующий. Священному Собору угодно было поручить Высокопреосвященному архиепископу Коломенскому Иоасафу произвести расследование по поводу появившегося в газетах «Известия» и «Правда» сообщения о том, что якобы духовенство Всехсвятской и Николаевской в Кошелях церквей устраивало на колокольнях этих церквей площадки для постановки орудий и пулеметов. Высокопреосвященный Иоасаф представил в Соборный Совет протокол расследования при следующем донесении.

«Имею честь представить при сем для доклада Священному Собору протокол назначенного мною осмотра церквей Всехсвятской и Николаевской в Кошелях, о которых в советских «Известиях» писалось, что их предполагалось использовать в целях контрреволюции. К счастью, написанное в газетах, как и следовало ожидать, оказалось чистейшим вымыслом. Никаких приспособлений для пулеметов и орудий на колокольнях этих церквей не оказалось и следов». Соборный Совет постановил: представленные архиепископом Иоасафом документы препроводить в делегацию по сношению с народными комиссарами для заявления протеста против помещения подобных неосновательных сообщений в официальном советском издании и для принятия мер к опровержению в газетах означенных сообщений относительно помянутых двух церквей, причем просить делегацию о последующем доложить Собору. В ту же делегацию направить и новые материалы по тому же делу, если таковые будут представлены архиепископом Иоасафом.

39. ПОСТАНОВЛЕНО: постановление Соборного Совета утвердить.

40. Председательствующий. В свое время было заслушано сообщение архимандрита Матфея о расследовании обстоятельств мученической кончины митрополита Киевского Владимира. Из этого сообщения выяснилось, что в Киеве, по постановлению Всеукраинского Православного Церковного Собора, для расследования указанных обстоятельств образована, под председательством епископа Елисаветградского Прокопия, своя комиссия. Поэтому образованная Всероссийским Церковным Собором для той же цели комиссия, под председательством митрополита Кирилла, в составе членов архимандрита Матфея и П. Я. Руднева представляется излишнею.

Соборный Совет по этому поводу принял следующее постановление: «Вновь обсудив вопрос о дальнейшем участии учрежденной Священным Собором 14 (27) февраля 1918 года комиссии для расследования обстоятельств мученической кончины митрополита Киевского Владимира и признавая, после состоявшегося постановления Всеукраинского Православного Церковного Собора об образовании особой следственной комиссии для всестороннего выяснения указанных обстоятельств, одновременное с сим действие комиссии, учрежденной Всероссийским Церковным Собором, неудобным и невызываемым самим существом дела, а также имея в виду, что из трех членов комиссии ни один не может ныне же отправиться в Киев для исполнения возложенного на него поручения, предложить Собору освободить членов этой комиссии от исполнения возложенного на них поручения и саму комиссию закрыть, предоставив дело расследования обстоятельств мученической смерти митрополита Владимира всецело комиссии, образованной Всеукраинским Православным Церковным Собором, причем просить митрополита Киевского Антония о результатах расследования в свое время сообщить Священному Собору или, в случае приостановления его занятий, Святейшему Патриарху и Св. Синоду». Угодно принять это постановление?

41. ПОСТАНОВЛЕНО: постановление Соборного Совета утвердить.

42. Председательствующий. После обсуждения внесенного, за подписью 40 членов Собора, заявления по поводу нового декрета Народного комиссариата по просвещению об уничтожении домовых церквей при учебных заведениях и о ликвидации имущества сих церквей, Священным Собором было постановлено образовать из состава подписавших заявление членов Собора Комиссию, поручив ей обсудить вопрос о тех конкретных мерах, какие следует принять в связи с изданием помянутого декрета и представить эти меры на обсуждение Собора. В настоящее время Комиссия исполнила возложенное на нее поручение и представляет на усмотрение Собора следующий проект соборного постановления.

«В номере 180 «Известий Всероссийского ЦИК Советов рабочих, солдатских и казацких депутатов» опубликовано постановление Народного комиссариата по просвещению об освобождении помещений из-под домовых церквей при учебных заведениях и о ликвидации имущества этих церквей. Ознакомившись с сим постановлением и усматривая в нем оскорбительное для чувства верующего православного народа отношение к церковным святыням, Всероссийский Церковный Собор определяет:

1. Войти через особую делегацию в Совет народных комиссаров с настойчивым указанием а) на безусловную недопустимость того способа ликвидации домовых храмов и храмового имущества, какой намечается постановлением Комиссариата по просвещению (Апостольское правило 73-е, VII Вселенского Собора правило 13-е, Двукратного Собора правило 10-е); б) на необходимость строгого соблюдения, при освобождении храмовых помещений, церковных правил о неприкосновенности святынь для лиц неосвященных (IV Вселенского Собора правило 69-е, Лаодикийского Собора правило 19-е); в) на обязанность передачи священных предметов упраздняемых домовых церквей приходским обществам и братствам на точном основании статьи 13 декрета о свободе совести.

2. В случае безуспешности этих представлений принять все зависящие от Собора меры к осведомлению православного русского народа об отношении советской власти к народным святыням».

Должен сказать, что пункты «а, б» в первой части этого проекта были приняты Комиссией, как видно из объяснений ее председателя профессора И. М. Громогласова, без всяких возражений. Что же касается второй части, то относительно ее возникло некоторое не скажу разногласие, а заминка. Было высказано мнение, что предварительно нужно испробовать меры, предложенные в первой части, и затем, когда окажется, что они не достигли цели, обсудить особо вторую часть, но не в отношении только к домовым церквам, но и в отношении мероприятий современного правительства к Церкви Православной вообще.

Соборный Совет, рассмотрев проект Комиссии, постановил: предложить Собору сделать намеченные в первой части проекта Комиссии представления Совету народных комиссаров по поводу декрета об освобождении помещений из-под домовых церквей при учебных заведениях и о ликвидации имущества сих церквей.

Что же касается дальнейших мероприятий, намеченных во второй части проекта Комиссии, то таковые мероприятия обсудить особо, в зависимости от ответа Совета народных комиссаров на первые представления, причем обсудить не в отношении только данного проекта, но с точки зрения вообще отношений советской власти к Православной Церкви, насколько эти отношения проявились в целом ряде декретов народных комиссаров по религиозным вопросам и особенно в отдельных действиях представителей советской власти на местах. Угодно утвердить постановление Соборного Совета?

43. ПОСТАНОВЛЕНО: постановление Соборного Совета утвердить.

44. Священник Артоболевский. Мне кажется, что пункты «а, в» проекта должны быть переставлены на место другого. Так будет внушительнее.

45. Председательствующий (обращаясь к проф. И. М. Громогласову). Вы не имеете ничего против этого?

46. Профессор И. М. Громогласов. Имею очень многое. У нас стоит сейчас вопрос о ликвидации домовых храмов и церковного имущества. Ликвидация храмов — это закрытие, а ликвидация церковного имущества — распродажа. Вот мы и заявляем, что намеченный способ ликвидации и признается Собором неприемлемым. Мы не можем стоять на точке зрения недопустимости упразднения домовых церквей. Может быть, мы сами найдем нужным упразднить церкви в тех зданиях, где не может быть охранена надлежащим образом неприкосновенность святынь. Мы не настаиваем на совершенной недопустимости упразднения указанных церквей, а настаиваем на том, чтобы способ осуществления этого был иной. По декрету для ликвидации храмов будут образованы комиссии, в составе которых не имеются в виду представители от Церкви; является естественное опасение, что при этом не будут соблюдены церковные правила относительно обращения со святынями. Мы и говорим: раз вы решаетесь на ликвидацию храмов и церковного имущества, то считайтесь с чувствами православного народа, обставьте «ликвидацию» так, чтобы всемерно была предупреждена и предотвращена возможность оскорбления этого чувства.

Затем, в случае закрытия храмов возникает вопрос, как их закрывать, как упразднять святые алтари? Мы говорим: да не коснется наших святынь рука скверных. Если святыни должны быть изнесены из «освобождаемых» храмовых помещений, пусть они будут изъяты освященными руками. Далее вопрос: куда будут переданы изъятые святыни? Мы требуем, чтобы они обязательно были переданы приходским обществам и братствам.

Вот логический порядок наших пунктов. К этому считаю нужным присовокупить, что сейчас идет вопрос не только о зданиях, а о святынях и что настало время говорить словами не мягкими, а твердыми. Делегация, посылаемая к народным комиссарам, должна сказать не только о том, какие желания имеются у Собора, а и указать, что если предъявленные желания не будут приняты во внимание, то Собор будет апеллировать к народу. Поэтому устранение пункта 2 из представленного проекта настолько меняет характер и смысл нашего обращения к советской власти, что я прошу освободить меня от поручения говорить с представителями этой власти.

(Голоса: Просим, просим!)

47. Председательствующий. Собор Вам доверяет и полагается на такт делегатов.

48. Профессор И. М. Громогласов. Нет, делегация должна говорить не от себя, а от Собора.

49. Председательствующий. Разве Вы не согласны с постановлением Собора? Собор не отвергает мероприятий, намеченных во второй части проекта Комиссии, но лишь отлагает обсуждение их до того времени, пока выяснятся результаты мер, предложенных в первой его части, чтобы тогда поставить вопрос во всей его широте.

50. Профессор И. М. Громогласов. Я, конечно, подчинюсь соборному постановлению, его нужно исполнить. Но сам я не способен говорить кроткими словами с нынешнею властью…

(Голоса: Просим! Просим!)

51. Председательствующий. Мы Вас просим не отказываться. Вместе с Вами делегируется Н. Д. Кузнецов.

52. Н. Д. Кузнецов. Я также не согласен говорить кроткими словами, но и ругаться не буду. Я опасаюсь, как бы не вышло чего-нибудь неудобного из того, что один будет говорить одним тоном, а другой иным.

53. Председательствующий. Собор доверяет своим делегатам. Я полагаю, что Собор присоединится к моему предложению, чтобы возлагаемая на делегатов миссия была исполнена по возможности скорее.

54. ПОСТАНОВЛЕНО: принять предложение Председательствующего.

55. Председательствующий. Преосвященный Никодим, епископ Чигиринский, желает сделать дополнение к докладу архимандрита Матфея.

56. Епископ Чигиринский Никодим. Архимандрит Матфей сделал доклад Священному Собору о тех обстоятельствах, которыми сопровождалось убийство Преосвященного митрополита Киевского Владимира. Мне хотелось бы сделать некоторое дополнение к этому докладу. Событие это близко касается каждого православного христианина, так что при изложении его не должно быть никаких недомолвок. Архимандрит Матфей сообщил, что будто бы после убиения митрополита Владимира предполагалось вывезти тело его незаметно и похоронить в принадлежащей Киево-Печерской Лавре Преображенской Пустыни, но что потом, после переговоров с каким-то евреем, бывшим с начальствующим над большевистскими войсками Муравьевым, было признано, что митрополита следует похоронить с подобающей ему честью.

Я близко стоял к этому событию, потому что после убиения митрополита Владимира я управлял Киевской епархией. Такое сообщение для меня обидно. Архимандрит Матфей передал какой-то совершенно частный разговор. Во всяком случае, епархиальное начальство, духовенство и паства не могли отнестись к событию так, как представил архимандрит Матфей. Слов нет, положение было тяжелое. Лаврская братия и духовенство были терроризированы, но не настолько, чтобы так невнимательно отнестись к погребению Владыки. Мне сообщили об убиении Владыки 26 января вечером. Когда я прибыл в Лавру 27 утром вместе с секретарем Киевской Духовной Консистории, наместник Лавры сообщил нам, что главнокомандующий большевистскими войсками Муравьев в 12 часов назначил ему прием во дворце и что там будет сообщено, разрешат или нет погребение Владыки с церковным звоном и подобающими митрополиту почестями. Когда же выяснилось, что Муравьев не препятствует погребению Владыки с подобающими почестями, я сам выработал проект церемонии погребения, который и дал к исполнению, при условии, если к этому не встретится препятствий со стороны митрополита Платона, который был в Киеве в качестве представителя Святейшего Патриарха. Там было постановлено совершить погребение митрополита с честью, оповестить о предстоящем погребении все киевское духовенство, Святейшего Патриарха и те епархии, где служил Владыка. В тот же день я сдал распоряжение в Консисторию, чтобы она предписала духовенству епархии поминать убиенного митрополита в течение года. Никто не препятствовал совершать погребение так, как предполагалось, и я полагаю, что митрополит Платон в свое время засвидетельствовал, что погребение Владыки было совершено с подобающей честью.

Архимандрит Матфей сообщил далее, что после погребения в Лавре не было поминовения Владыки. Это сплетня, а не действительность. Может быть, среди лаврской братии и были лица, относившиеся недоброжелательно к митрополиту Владимиру, но чтобы все относились так к Владыке, этого ни в коем случае нельзя сказать, и православное население Киева не допустило бы того, чтобы в Лавре не было поминовения Владыки.

Архимандрит Матфей указал, что и в отношении имущества Владыки было поступлено не так, как следовало; будто бы не было составлено никаких актов, а покои опечатаны не так, как должно. И это сообщение неверно. Я приехал в Лавру 27 января и привез с собой секретаря Консистории именно затем, чтобы должным образом отнестись к имуществу Владыки. Когда мы приехали, я нашел на некоторых комнатах Владыки печати, наложенные наместником Лавры. Мы, со своей стороны, опечатали комнаты печатью Духовной Консистории — спальню Владыки, кабинет малый, комнату рядом со спальней, где хранилась одежда, затем кабинет большой и моленную. Эти печати оставались до тех пор, пока не были сняты судебным приставом. Запечатанными комнаты оставались долго, ждали, что, может быть, приедет кто-нибудь из родственников Владыки. Когда же выяснилось, что родственники не приедут, была образована особая комиссия под моим председательством в составе двух членов Консистории — протоиереев Вишневецкого и Колтановского, секретаря Консистории Лузгина, исполняющего должность наместника Лавры архимандрита Климента. Дело в том, что по закону при описи имущества должны были присутствовать судебные власти, но в то время Киев находился во власти большевиков и судебная власть была уничтожена. Продолжалось это 3-4 недели. За это время и была составлена комиссия. Но вот большевики ушли, и начала действовать новая власть украинская, появилась вновь и судебная власть, с нею мы и вступили в соглашение и назначили день описи. Архимандрит Матфей верно докладывал, что мною было сделано распоряжение секретарю Консистории, чтобы до меня не осматривали письменного стола Владыки. Но когда я приехал, стол был открыт, и, к сожалению, из него уже вынуты были бумаги. Секретарь Консистории сообщил, что это было сделано по распоряжению судебного пристава и мирового судьи. Бумаги были сложены в особый ящик и после в моем присутствии опечатаны, но некоторые еще до меня взяты были секретарем Консистории, это консисторские журналы, неутвержденные Владыкой, и некоторые были взяты личным секретарем Владыки — журналы Духовного Собора Лавры, неутвержденные, и документы, касающиеся украинского движения последнего времени. Личный секретарь передал их мне; я их показывал судебному следователю Новоселецкому, производившему расследование убийства митрополита, а теперь передал их архимандриту Матфею. Полагаю, что важных документов покойного при этой описи не пропало. Все вещи и деньги покойного Владыки были переписаны судебным приставом, к этому документу мы все присутствующие подписались. Спрашивается, почему не принимал участия в этой описи имущества судебный следователь? Вот почему. Он хотя и был назначен, но не вступал в исполнение своих обязанностей, и мы не знали о нем.

Вот что я хотел сказать в дополнение к докладу архимандрита Матфея. Для нас всех тяжело происшедшее событие. Я лично пользовался вниманием и расположением Владыки Владимира и отнестись невнимательно к погребению и поминовению его не мог, почему слышать от архимандрита Матфея обвинение в таком невнимательном отношении к Владыке было для меня очень тяжело. Вот почему я счел своим нравственным долгом сказать то, что сказал.

57. Председательствующий. Следующее заседание в четверг 16 (29) августа в 10 часов утра.

58. Заседание закрыто в 2 часа 45 минут.